- 9 -
Пётр I
в живописи и литературе
Алексей Петрович Антропов.
«Портрет Петра I».
1770.
Считалось, что первая ложа, как уже говорено, была образована по воле Петра, властелина во всех отношениях универсального. Мастером стула в ней, якобы, был Лефорт, первым надзирателем – Гордон, а вторым – сам царь. Распространено мнение, никак документально не подкрепленное, будто бы его посвятил основатель нового английского масонства Кристофер Врен.
Скорее всего, это предание, получившее наибольшее распространение в царствование Анны Иоанновны, когда русские масоны чувствовали себя наиболее вольготно. Лично у меня вызывает улыбку сама мысль о том, что великий преобразователь своими руками ладивший корабли и выдиравший гнилые зубы сподвижникам, мог забавляться подобными играми. Для разрядки ему вполне хватало ассамблей и мистерий в честь Бахуса с кубком «Большого орла». Циркуль и угольник он использовал по прямому назначению.
Еремей Парнов. «Властители и маги». Москва, «ТЕРРА» - «TERRA». 1996 год.
* * *
«Пётр I принимает титул Отца Отечества, Всероссийского Императора и Великого. 1721 год.»
Из книги: В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
Меншиков и два архиерея [в 1721 году], от имени Сената и Синода, за все попечения и старания о благополучии государства, за то, что государь «изволил привести Всероссийское государство и народ в такую славу через единое свое руковождение», просили царя принять титул «Отца Отечества, Императора Всероссийского, Петра Великого». Государь отрекался от этой чести и принял ее как бы по усиленному прошению сенаторов. Вслед за тем от Сената установлена была форма титула: «Божьей милостью, мы Петр Первый, император и самодержец Всероссийский», а в челобитных: «Всепресветлейший, державнейший император, самодержец Всероссийский, отец отечества, государь всемилостивейший».
Н. И. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей». Санкт-Петербург, «Весь». 2005 год.
* * *
Василий Игоревич Нестеренко.
«Отец Отечества».
1997.
Кремль. Приемная Президента Российской Федерации.
Светлана Киселёва.
«Конфликт Петра I и А. Д. Меншикова. За воровство.»
1997.
А. Афанасьев.
«Портрет Петра I».
А. Дьяконов.
С оригинала Матвеева.
«Пётр Великий, Первый русский император».
1830.
Принято было за правило казнить из пойманных беглых крестьян и холопов только тех, которые уличены будут в убийстве и разбое, а других наказывать кнутами, налагать клейма, вырывать ноздри. Последний способ казни был особенно любим Петром. В его бумагах остались собственноручные заметки о том, чтобы инструмент для вырезывания ноздрей устроить так, чтобы он вырывал мясо до костей. Неудовольствие было повсеместное, везде слышался ропот; но везде бродили шпионы, наушники, подглядывали, подслушивали и доносили; за одно неосторожное слово людей хватали, тащили в Преображенский приказ, подвергали неслыханным мукам. «С тех пор, как Бог этого царя на царство послал, - говорил народ русский, - так и светлых дней мы не видим: всё рубли да полтины, да подводы, нет отдыха крестьянину. Это мироед, а не царь, - весь мир переел, переводит добрые головы, а на его кутилку и перевода нет!»
Н. И. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей». Санкт-Петербург. «Весь». 2005 год.
* * *
Иван Иванович Шишкин.
«Побережье Петровской рощи в Сестрорецке».
1886.
Так он писал: «Наше Российское государство пред многими иными землями преизобилует и потребными металлами и минералами благословенно есть, которые до нынешнего времени без всякого прилежания исканы». Завести новое полезное производство, шелковицу, виноградарство, отыскать нетронутую доходную статью и разработать ее, чтобы «божие благословение под землею втуне не оставалось», - это стало главным предметом народнохозяйственных забот Петра. Но в то же время это был крайне бережливый хозяин, зорким глазом вникавший во всякую хозяйственную мелочь: поощряя разработку нетронутых природных богатств страны, он дорожил ими, оборонял их от хищнических рук, от бесцельного истребления, особенно берег строевой лес, зная бестолковое отношение к нему русского народа, хлопотал об ископаемом топливе, торфе и каменном угле, думал о полезном употреблении вещей, которые бросали за негодностью, из обрубков и сучьев корабельного дерева предписывал делать оси и жечь поташ. Как эта мелочная бережливость напоминает великого князя московского Ивана III, который, посылая баранов на продовольствие иноземных послов в Москве, шкурки приказывал вернуть обратно! Для корабельного леса Петр стеснял даже непререкаемую по закону и набожному чувству волю русских покойников, любивших ложиться на вечный покой в цельных выдолбленных гробах, дубовых или сосновых. В инструкции 1723 г. обер-вальдмейстеру, лесному министру при Адмиралтейской коллегии, дозволялись цельные гробы только еловые, березовые и ольховые, а сосновые разрешались лишь сшивные из досок, и то указной меры; дубовые запрещались безусловно.
В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
* * *
«Пётр I».
1723.
Филипп Александрович Москвитин.
«Перенесение мощей святого князя Александра Невского императором Петром I в Петербург».
Иллюстрация к статье Дмитрия Митюрина «Сенат на службе России». «Чудеса и приключения» №4 2005 год.
Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плод ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые – жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, - вторые вырвались у нетерпеливого самовластного помещика.
А. Пушкин. «История Петра».
* * *
В. Крюков.
«Портрет императора Петра I».
Он сравнивал свой народ с детьми: без понуждения от учителя сами за азбуку не сядут и сперва досадуют, а как выучатся, благодарят. «Не все ль неволею сделано, - раздумчиво восклицает он в 1723 г., оглядываясь на свою с лишком тридцатилетнюю деятельность, - а уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел».
В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
* * *
«Портрет Петра Великого».
Со старинной гравюры.
Громада писем и бумаг Петра I столь обширна, что начатое в 1872 году полное издание их, выходящее поныне отдельными томами, к настоящему времени доведено только до 1711 года. Чтение почерка Петра представляет к тому же большую трудность, ибо почерк этот (как и отмечал Устрялов) «неправилен и в высшей степени неразборчив».
Илья Фейнберг. «Читая тетради Пушкина». Москва, «Советский писатель». 1985 год.
* * *
Неизвестный художник.
«Пётр I».
В конце своего царствования Петр предпринял, как известно, некоторые меры для того, чтобы ослабить влияние призванных им в Россию иностранцев. Одну из таких мер Пушкин под 1722 годом отметил: «Петр повелел принимать иностранных офицеров с понижением чина против российских etc.». эти меры Петра оказались – мы знаем – запоздалыми. Реакционное значение иностранных наемников самодержавия и их «партии» в «императорский» период русской истории, последовавший за смертью Петра, слишком известно.
Илья Фейнберг. «Читая тетради Пушкина». Москва, «Советский писатель». 1985 год.
* * *
Алексей Петрович Антропов.
«Портрет Петра I».
Когда у Императора Петра I родился сын, обрадованный Государь немедленно послал своего генерал-адъютанта в крепость к обер-коменданту с приказанием возвестить народу эту радость пушечными выстрелами. Но так как перед тем отдан был приказ не пускать в крепость никого после пробития вечерней зари, то часовой из новобранцев, остановил генерал-адъютанта.
- Поди прочь! Не велено никого пускать.
- Меня Царь послал за важным делом.
- Я этого не знаю, а знаю только одно, что не велено мне никого пускать, и я тебя застрелю, ежели не отойдешь.
Нечего было делать, генерал-адъютант вернулся и доложил Петру.
Тот сам, как был в простом кафтане, без всяких отличий, идет в крепость и говорит солдату:
- Господин часовой, пусти меня.
- Не пущу.
- Я тебя прошу.
- Не пущу.
- Я приказываю.
- А я не слушаю.
- Да знаешь ли ты меня?
- Нет.
- Я Государь твой.
- Не знаю, а я знаю то одно, что он же приказал мне никого не пускать.
- Да мне нужда есть.
- Ничего и слышать не хочу.
- Бог даровал мне сына, и я спешу обрадовать народ пушечными выстрелами.
- Наследника? Полно, правда ли?
- Правда, правда!
- А когда так, что за нужда: пусть хоть расстреляют меня завтра! Поди и сегодня же обрадуй народ сею вестью.
Государь приказывает коменданту сто одним выстрелом известить столицу о рождении сына, затем спешит в собор, где, при звоне колоколов, благодарит Бога за милость, а солдата жалует сержантом и десятью рублями.
«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий».
* * *
Поль Деларош.
«Портрет Петра I».
1838.
Или собрались сановники у генерал-прокурора праздновать взятие Дербента в 1722 г. Обер-прокурор Сената, успевший уже дважды подраться с прокурором Юстиц-коллегии, едва не подрался с подканцлером, и потом оба, донося друг на друга царю и царице, извинялись - один тем, что был зело шумен (пьян), а другой тем, что был еще шумнее. При таких нравах Сенату трудно было стать строгим блюстителем правды, и князь Меншиков раз всему присутствию сенаторов заявил, что они занимаются пустяками и пренебрегают государственными интересами. Больше того: редкий из сенаторов миновал суда или подозрения в нечистых делах, не исключая и князя Я. Долгорукого. Сам обличитель Сената, тоже сенатор, и здесь шел впереди своей братии. Беспримерно обогащенный Петром, этот темного происхождения человек стал виртуозом хищений. Петр усовещевал любимца, бивал дубинкой, грозил, и все напрасно. Меншиков окружил себя шайкой чиновных хищников, обогащавшихся и обогащавших своего патрона на счет казны. Из них петербургского вице-губернатора Корсакова и двух сенаторов, князя Волконского и Опухтина, публично высекли кнутом. Меншикова спасали от жестокой расправы давняя дружба Петра и неизменная заступница Екатерина, ему же и обязанная своей карьерой. Однажды Петр, выведенный из себя проделками любимца, сказал ходатайствовавшей за него Екатерине: «Меншиков в беззаконии зачат, во гресех родила его мать и в плутовстве скончает живот свой, и если не исправится, быть ему без головы». Состояние Меншикова исчисляли десятками миллионов рублей на наши деньги. Под таким высоким покровительством, шедшим с высоты Сената, казнокрадство и взяточничество достигли размеров, небывалых прежде, - разве только после - и Петр терялся в догадках, как изловить казенные деньги, «которые по зарукавьям идут». Раз, слушая в Сенате доклады о хищениях, он вышел из себя и сгоряча тотчас велел обнародовать именной указ, гласивший, что, если кто украдет у казны лишь столько, чтобы купить веревку, будет на ней повешен. Генерал-прокурор Ягужинский, око государево при Сенате, возразил Петру: «Разве, ваше величество, хотите остаться императором один, без подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее, чем другой». Петр рассмеялся и не издал указа. В последний год жизни Петр особенно внимательно следил за следственными делами о казнокрадстве и назначил для этого особую комиссию. Рассказывали, что обер-фискал Мякинин, докладывавший эти дела, однажды спросил царя: «Обрубать ли только сучья, или положить топор на самые корни?» - «Руби все дотла», - отвечал Петр, так что, добавляет повествователь-современник иноземец Фоккеродт, живший тогда в Петербурге, если бы царь прожил еще несколько месяцев, мир услыхал бы о многих и великих казнях. В последние годы жизни Петр издал ряд указов, проникнутых необычным ему настроением. Это не краткие и резкие приказы, а многословные, расплывчатые поучения, в которых автор и жалуется на общую служебную распущенность, и скорбит о пренебрежении указов, грозящем государству конечным падением, подобно греческой монархии, и сетует, что ему не дают покоя частными просьбами, что он не может среди жестокой войны за всем усмотреть сам: ведь он не ангел, да и ангелы не вездесущи, а всяк к своему месту приставлен: «где присутствует, инде его нет». Гневный и вместе скорбный тон этих указов напоминает выражение его лица на поздних его портретах.
В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
* * *
Валерий Анохин.
«Портрет Петра I».
Говоря, например, о смерти любимого царем трехлетнего наследника, рожденного ему Екатериной, Пушкин заметил: «Смерть сия сломила, наконец железную душу Петра».
Илья Фейнберг. «Читая тетради Пушкина». Москва, «Советский писатель». 1985 год.
* * *
Даниил Литвинов.
«Портрет Петра I».
2002.
Пётр I с детства страдал наследственными нервными нарушениями (оба его сводных брата были слабоумными). В 1685 г. перенёс тяжелейшую оспу. Позднее, при поездке в Европу заразился сифилисом и гонореей. В последние 10 лет жизни страдал бронхитами, бронхиальной астмой, камнями в мочевом пузыре, уремией.
«ИТВ-курьер».
* * *
Геникез.
«Портрет Петра I».
В так называемых «Заметках по русской истории XVIII века Пушкин еще в 1822 году высказал глубокий взгляд на Петра, предвосхитивший во многом взгляды, развитые им тринадцать лет спустя в подготовительном тексте своей «Истории». Называя Петра I – в отличие от его «ничтожных наследников» - «сильным человеком», «исполином», Пушкин вместе с тем в 1822 году писал: «История представляет около его всеобщее рабство… все состояния, окованные без разбора, были равны пред его дубинкою» (в черновике было сказано «пред его палкой»). «Все дрожало, все безмолвно повиновалось»…
«По пути в Берды, - передает Даль свой разговор с поэтом в сентябре 1833 года, - Пушкин рассказывал мне, чем он занят теперь и что еще намерен и надеется сделать… Пушкин потом воспламенился в полном смысле слова, коснувшись Петра Великого… Я еще не мог доселе постичь и обнять вдруг умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим еще к нему близко, - надо отодвинуться на два века, - но постигаю его чувством. Чем более его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишает меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться: надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься: время это исправит».
Илья Фейнберг. «Читая тетради Пушкина». Москва, «Советский писатель». 1985 год.
* * *
Анастасия Хохрякова.
«Пётр I».
2002.
Петр оставил после себя 233 фабрики и завода по самым разнообразным отраслям промышленности.
В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
* * *
«Пётр I и Екатерина I, катающиеся на шняве по Неве».
Из книги: В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
Дело Монса
В последние годы шутливая игра в старика и молодуху, пересыпанная в письмах намеками и сомнительными шуточками, вдруг становится жизнью - Петр действительно сдает. Долгие годы беспорядочной, хмельной, неустроенной жизни, походов, сражений и постоянной, как писал царь, «алтерации» - душевного беспокойства - сделали свое дело. Но чувства его к Екатерине не только не меркнут, но и разгораются поздним, сильным огнем. С тревогой он писал летом 1718 года: «Пятое сие письмо пишу к тебе, а от тебя только три получил, к чему не без сумнения о тебе, для чего не пишешь. Для Бога, пиши чаще!» «Уже восемь дней, как я от тебя не получал письма, чего для не без сумнения».
Одно из последних писем - от 26 июня 1724 года - отражает душевное состояние царя: «Только в палаты войдешь, как бежать хочется - все пусто без тебя…»
Внезапно вся эта идиллия рухнула - осенью 1724 года царь узнал об измене жены, открылось ему и имя ее любовника. Року было угодно, чтобы в 1708 году Петр приблизил к себе миловидного юношу Виллима Монса, брата Анхен. Это неслучайно - так и не забывший свою первую любовь, царь хотел видеть рядом того, кто напоминал ему дорогие черты. А позже в окружении Екатерины появилась и сестра Анхен - Модеста (Матрена, в замужестве - Балк). С 1716 года Виллим становится камер-юнкером царицы и делает быструю карьеру. Он - управляющий имениями Екатерины, с весны 1724 года - камергер, который, как пишет датский посланник, «принадлежал к самым красивым и изящным людям, когда-либо виденным мною».
Когда осенью 1724 года царь получил донос, обвинявший Монса во взятках и злоупотреблениях, он еще ничего не подозревал. Но взятые при аресте Монса бумаги открыли ему глаза: среди них были десятки подобострастных, холопских писем к камергеру. И какие обращения: «Премилостивый государь и патрон», «Любезный друг и брат»! И какие подписи! Меншиков, генерал-прокурор Ягужинский, губернаторы Волынский и Черкасский, дипломат П. М. Бестужев-Рюмин, канцлер Головкин, царица Прасковья и десятки, десятки других! И бесчисленные подарки и подношения: лошадьми, рыжиками, деревнями, деньгами. Измена! Все всё знали, унижались перед временщиком и молчали - значит, ждали его, царя, смерти.
9 ноября арестованный Монс предстал перед своим следователем. Им был сам Петр. Говорят, что, глянув в глаза царя, Монс упал в обморок. Этот статный тридатишестилетний красавец, участник сражений под Лесной и Полтавой, лейтенант гвардии, генерал-адъютант царя, был человеком не робкого десятка. Вероятно, он прочел в глазах Петра свой смертный приговор. Легкомысленный и романтичный, искусный ловелас, он пописывал для дам стишки. И в одном из них мы читаем признание-пророчество:
Моя гибель мне известна.
Я дерзнул полюбить ту,
Которую должен был только уважать.
Я пылаю к ней страстью…
Не прошло и нескольких дней после допроса, как он погиб на эшафоте по приговору скорого суда. Обвинения в получении каких-то подарков были смехотворны. Все знали, в чем дело. Столица, помня кровавую развязку дела царевича Алексея, оцепенела. Топор палача просвистел возле самой головы Екатерины: жестоким наказаниям подверглись ее статс-дама Матрена Балк, камер-лакей Иван Балакирев, камер-паж Соловов, секретарь Монса Столетов - все соучастники предательства. Некоторые современники пишут, что Петр устраивал Екатерине шумные сцены ревности, бил зеркала. Другие, напротив, видели его в эти страшные дни на чьем-то юбилее веселым и спокойным. Может, так оно и было. Царь - человек импульсивный - умел в час испытания держать себя в руках. Что же было у него на душе - Бог весть! Не узнаем мы и о чем думали «дорогой старик» и «друг сердешненькой», возвращаясь как-то из гостей через Троицкую площадь, где с вершины позорного столба на них слепо смотрела мертвая голова Виллима Монса…
Евгений Анисимов. «Женщины на российском престоле».
* * *
Юрий Чистяков.
«Пётр I и Екатерина, польский танец».
«Кому насаждение оставлю?»
Нужно согласиться с теми, кто считает, что дело Монса подкосило царя окончательно. Мало того, что мучительная болезнь непрерывно терзала его тело, и ничто не помогало - будущее было беспросветно. Но внешне казалось, что ничего не изменилось. Он живет, как и раньше, в хлопотах и делах в Сенате, Вышнем суде, коллегиях: челобитные, письма, указы; нужно готовить к будущей кампании флот, тревожные вести идут с турецкой границы.
Екатерина так же, как и раньше, появляется на людях вместе с мужем, но иностранные дипломаты замечают, что она не так весела, как прежде. Еще бы! В порыве гнева царь уничтожил составленное им весной 1724 года завещание в ее пользу. Она знала его характер и видела не раз, как он переступал через жизнь любого человека, если речь шла о благе России.
А именно о судьбе России, трона, реформ и думал великий император в эти дни. Вероятно, это были нерадостные думы. Измены преследовали его всю жизнь. Ему изменяли те, кому он больше всего доверял, кого он искренне любил и уважал: Анхен, коронованный «брат любезнейший» Август II, гетман Иван Степанович Мазепа, старый приятель «дедушка» Кикин, Монсы, Екатерина, наконец. Потворствуя, молчали «верные рабы» - ближние люди, сподвижники, «верный Алексашка» - Меншиков, канцлер Головкин, Ягужинский - «око государево». Тоже изменники - каждый думал о своей шкуре. А кто же будет думать о России?
Дело с изменой Екатерины было серьезнее всех других. И суть его не в супружеской неверности. Метрески и метресишки гаремом окружали Петра всегда - царь был похотлив и ненасытен до старости. Екатерина относилась к этому спокойно, так было принято в тогдашнем обществе - посмотрите на Францию, Польшу или Германию. Подшучивая в письмах к «дорогому старику» над его интрижками, Екатерина была уверена, что уж сердце царя принадлежит ей безраздельно.
С женской неверностью в XVIII веке тоже непросто. Есть сведения, что Анна Монс была какое-то время любовницей и Петра, и его ближайшего друга юности Франца Лефорта, который и познакомил царя с Анхен. И уж совсем странной кажется история с прусским посланником Кейзерлингом. Когда он в 1707 году просил Петра разрешить ему жениться на Анхен, произошла ссора. Меншиков кричал Кейзерлингу, что Анна - шлюха и он сам не раз спал с ней. И это происходило в присутствии царя, который, как говорится, и ухом не повел и тогда же рассказал посланнику, что он воспитывал девицу Монс, чтобы жениться на ней.
Но совершенно иные требования предъявлялись к царице - матери наследников престола. В этом случае супружеская неверность была преступлением перед государством, престолом, династией. Возможно, в истории с Екатериной ход мыслей царя был таким же, как в ночь казни царевича: тогда он просил передать Алексею, что как отец он прощает его - непутевого сына, но как государь простить не может - таков его удел. То же он, в сущности, сказал перед казнью и Монсу: «Мне жаль тебя лишаться, но иначе быть не может».
И теперь, думая о будущем, он, возможно, впервые понял свое беспредельное одиночество, глубокое равнодушие окружающих и непонимание ими того дела, которому он посвятил свою жизнь и которое все теперь может пойти прахом. Кто после его смерти будет править страной - Екатерина или очередной проходимец, прыгнувший в ее постель? Разве не так было с его сестрой, правительницей Софьей - любовницей то ли Василия Голицына, то ли Федора Шакловитого? Но вряд ли он мог даже представить себе, какую бесконечную непристойную вереницу «ночных императоров» открывал бедный Виллим Монс. Деспотия и фаворитизм всегда неразлучны. И Петр решился…
Евгений Анисимов. «Женщины на российском престоле».
* * *
А. М. Матвеев.
«Портрет Петра I».
После 1717.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
В «Записках», приписываемых Вильбуа, «командиру русской эскадры», содержатся сведения о чрезвычайно интересовавшем Пушкина деле Монса.
Екатерина, говорится в этой рукописи, достигнув всего, что только доступно честолюбию, изменила Петру, вступив в связь с камергером своего двора Монсом. Автор записок говорит, что он подозревал об этой любви, имея возможность видеть Екатерину и Монса вдвоем, хотя не был никем предупрежден об их романе.
Увидев Екатерину и Монса в обществе, то есть в кругу придворных, он окончательно убедился в правильности своих подозрений.
Когда Екатерина почувствовала, что ее ожидает, как сказано в записках, падение с высоты трона в пропасть, она испугалась и захотела прибегнуть к содействию графа Толстого и графа Остермана. Ибо царь, получив неопровержимые доказательства неверности Екатерины, желал судебного процесса, стремясь открыто погубить ее. Он говорил о своем плане с Толстым и Остерманом; тот и другой бросились на колени, стремясь отговорить Петра. Они доказывали, что разумнее будет скрыть происшедшее, иначе невозможен станет брак дочерей Петра – Анны и Елизаветы, которые должны были вскоре вступить в супружество с европейскими принцами.
Петра удалось удержать от задуманного им мщения, и он отомстил иначе: публично отрубив голову любовнику Екатерины (Монс был осужден за должностные преступления, действительно им совершенные).
Автор «Записок» рассказывает, что обезглавленный труп Монса выставлен был на площади вместе с его отрубленной головой и Петр заставил Екатерину проехать вместе с ним в открытых санях мимо самого эшафота. Петр глядел на нее пристально, но Екатерина сумела удержаться от слез и скрыть свои чувства.
В записках рассказывается о приступе ярости, овладевшей Петром, но автор отвергает предположение, что Екатерина отравила Петра; он указывает, что Петр умер от давней своей болезни.
Бассевич в своих «Записках» также упоминает о том, что Петр провез Екатерину мимо столба, к которому пригвождена была голова Монса, но умалчивает о том, что Екатерина и Монс (сторонником которых был Бассевич) находились между собой в тайной связи. «Завистники, - пишет он, - очернили в глазах императора» отношения к императрице сестры Монса госпожи Балк и ее брата.
Вольтер, знавший и рукопись, приписываемую Вильбуа, и записки Бассевича, не решился рассказать в своей книге действительную историю казни Монса. Он глухо говорит о «семейственных печалях, которые, может быть, причинили» смерть Петру; пишет, что «у Екатерины был один молодой камергер – Монс де ля Круа, родившийся в России от фамилии фландерской», который «был очень пригож», пишет, что Монс и сестра его посажены были в тюрьму «за то, что они принимали подарки», несмотря на то что это запрещено было чиновникам под страхом смертной казни. «Монса, - сообщает Вольтер, - присудили на смерть, а его сестре – любимице императрицы, определили одиннадцать ударов кнутом…»* Голиков в «Деяниях Петра Великого» о действительной причине казни Монса, разумеется, также умалчивает.
В печати о деле Монса рассказывал Кастера, основываясь на рукописи, приписываемой Вильбуа, и упрекая Вольтера в своей «Истории Екатерины II» за то, что прославленный писатель не решился использовать источники, которыми располагал. Позднее о казни Монса и разрыве Петра с Екатериной писал, как мы уже упоминали, Сегюр в своей «Истории России и Петра Великого».
Пушкин же в своей «Истории Петра I» говорит:
«В сие время камергер Монс де ла Круа и сестра его Балк были казнены. Монс потерял голову; сестра его высечена кнутом. Два ее сына – камергер и паж – разжалованы в солдаты. Другие оштрафованы.
Императрица, бывшая в тайной связи с Монсом, не смела за него просить, она просила за его сестру. Петр был неумолим».
И, как помнит читатель, продолжает:
«Оправдалась ли Екатерина в глазах грозного супруга? По крайней мере ревность и подозрение терзали его. Он повез ее около эшафота, на котором торчала голова несчастного. Он перестал с нею говорить, доступ к нему был ей запрещен. Один только раз, по просьбе любимой его дочери Елизаветы, Петр согласился отобедать с той, которая в течение 20 лет была неразлучною его подругою…»
___________________________________
* Вольтер. История Российской империи в царствование Петра Великого, ч. II, кн. 2, 1809, с. 128-129.
Илья Фейнберг. «Читая тетради Пушкина». Москва, «Советский писатель». 1985 год.
* * *
«Пётр I на Лахте, спасающий матросов и солдат в 1724 году».
Литография с картины Бориса Чорикова.
Святой князь, присутствие которого всегда было утешительно для русских в продолжение земной жизни его, казалось, и во гробе хотел утешить их: вскоре после перенесения мощей его Петр почувствовал такое облегчение в своей болезни, что с 13 сентября все уже имели самую основательную надежду на совершенное выздоровление Отца Отечества. Государю надобно было только некоторое время поберечь себя и не тотчас приниматься за обыкновенные занятия свои. Вместо того Петр не только начал прогуливаться по Неве и с жаром принялся за дела государственные, но в начале октября, несмотря на все представления своего лейб-медика Блюментроста, отправился водой в Кронштадт, Шлиссельбург и на Олонецкие железные заводы, где собственными руками выковал тяжелую полосу железа, которая и теперь хранится в Кунсткамере.
Объездив все эти места, государь 27 октября возвратился в Петербург и, отдохнув один день, отправился опять водою в Систербек - местечко, лежащее в нескольких верстах отсюда. К вечеру того же дня довольно приятная осенняя погода сменилась сильной бурей, которая долго носила по волнам взморья императорскую яхту. Она уже приставала к берегу Лахты, как вдруг все бывшие на нем примечают вдали какое-то судно, с которого раздаются жалобные крики о помощи. Этого уже было довольно, чтобы возбудить все живейшее участие, к какому было способно сострадательное сердце императора. Он забывает об опасности, которой сам за минуту до этого был подвержен, остается с несколькими из людей своих на яхте, а всех других отправляет на шлюпке на помощь к погибающим. Это были солдаты и матросы, ехавшие на большом боте из Кронштадта и занесенные бурей на мель. Усердно желали посланные исполнить волю государя, но все усилия их были напрасны: они не могли стащить бот с места. Увидев это, Петр забывает все, кроме святой обязанности человека помогать своему ближнему, забывает все различие, существующее между его жизнью и жизнью других людей, забывает всю любовь к себе подданных, готовых с радостью умереть за него, всю неизмеримость потери, ожидавшей их со смертью его, и бросается с остальными матросами своей яхты спасать тонущих. Пример императора оживил новым мужеством сердца всех участников этого дела, и погибавшие были спасены, двадцать человек из них были обязаны этим спасением самому ему.
Прекрасен был поступок Петра, но горестны, ужасны были последствия его! Пробыв более получаса в холодных волнах, он простудился, и эта простуда, соединясь с прежнею болезнью, прекратила дни императора в январе 1725 года.
Александра Ишимова. «История России в рассказах для детей».
* * *
Петр Шамшин.
«Петр Великий спасает утопающих на Лахте».
1844.
Приближаясь в своём плавании к селению Лахте, недалеко от устья Невы, увидел государь судно с солдатами и матросами, плывшее из Кронштадта и носимое во все стороны ветром и непогодою. В глазах государя это судно село на мель. Петр не утерпел, велел плыть к судну, бросился по пояс в воду и помогал вытаскивать судно с мели, чтобы спасти находившихся на нём людей. В глазах Петра несколько человек, вместе с ним работавших, были унесены водою. Царь проработал целую ночь в воде и успел спасти жизнь 20 человекам. Но утром он почувствовал лихорадку…
Тогда совершилось событие, которое способствовало нравственному потрясению Петра. Был у Екатерины любимец и правитель канцелярии, заведовавший ее вотчинами, - Виллиам Монс, брат той самой Анны Монс, которая некогда была любовницей Петра. Он находился в большой доверенности, а его сестра Матрена Балк была любимой фрейлиной у Екатерины. Пользуясь такой близостью к государыне, брат и сестра зазнались и вообразили, что они через то стали могущественными особами. Виллиам Монс надменно принимал всяких просителей, хвастал, что он своим ходатайством у государыни может всякому сделать многое. Петр стал обвинять и брата, и сестру в том, что, управляя доходами Екатерины, они ее обкрадывают; но то был только предлог, на самом деле Петр приревновал Монса к императрице. Скоро после своего возвращения в Петербург Петр проводил вечер с Монсом и в 9 часов вечера отпустил его и других бывших с ним придворных, сказавши, что идет в свою спальню. Ничего не подозревая для себя худого, Монс прибыл домой, разделся и стал курить трубку, вдруг к нему входит страшный генерал-майор Андрей Иванович Ушаков, начальник Тайной канцелярии, требует от него шпагу и ключи, потом опечатывает его бумаги и приказывает ехать с собою. Ушаков привез его в свой дом. Монс увидел там Петра. «И ты здесь», - сказал Петр, бросив на него презрительный взгляд. Монса арестовали и на другой день подвергли допросу в канцелярии собственного императорского кабинета. Монс увидел здесь опять государя и пришел в такое ослабление сил, что лишился чувств; ему принуждены были пустить кровь. На следующий день повели его снова к допросу и стали угрожать пыткою. Монс, чтобы не допустить себя до мучений, сознался, что обращал в свою пользу оброки с некоторых вотчин императрицы и взял с крестьянина взятку, обещая сделать его стремянным конюхом императрицы. Монса препроводили в крепость (26 октября), а потом высший суд 14 ноября приговорил его к смертной казни. Рассказывают, что царь сам приехал к нему проститься. «Жаль тебя мне, очень жаль, да делать нечего, надобно тебя казнить», - говорил ему Петр. Императрица осмелилась было ходатайствовать перед Петром о пощаде виновных, но Петр пришел тогда в такую ярость, что на глазах государыни разбил дорогое зеркало. «Видишь ли, - сказал он многозначительно, - вот прекраснейшее украшение моего дворца. Хочу – и уничтожу его!» Екатерина поняла, что эти слова заключали намек на ее собственную личность, но с принужденною сдержанностью сказала государю: «Разве от этого твой дворец стал лучше?» Петр все-таки не исполнил просьбы жены. 16 ноября в 10 часов утра Монса вывезли с сестрою в санях, в сопровождении приготовлявшего его к смерти пастора. Монс бодро кланялся на обе стороны, замечая своих знакомых в огромной толпе народа, отовсюду согнанного смотреть казнь. Монс смело взошел на эшафот, снял шубу и выслушал прочитанный секретарем суда приговор, которым обвиняли его во взятках, поклонился народу и положил голову на плаху под удар топора. Его сестру Матрену Балк наказали 11 ударами кнута и сослали в Тобольск… На другой день после казни Монса Петр катался с Екатериною в коляске. Он приказал проехать мимо столба, на котором воткнута была голова казненного. Екатерина не показала никакого вида смущения и, как говорят, посмотревши прямо в глаза царю, произнесла: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности!».
Н. И. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Санкт-Петербург, «Весь». 2005 год.
* * *
Алексей Афанасьев.
«Пётр Великий при Лахте спасает погибающих солдат».
В ожидании внука
9 ноября 1724 года Петр, как уже говорилось, встретился с глазу на глаз с Монсом, а 10-го рано утром он послал вице-канцлера Андрея Ивановича Остермана к герцогу Голштинскому Карлу Фридриху. Этот немецкий владетель северо-германского герцогства приехал в Россию еще в 1721 году в надежде получить русскую помощь и руку одной из дочерей царя - или Анны, или Елизаветы. Ему пришлось долго ждать - Петр сомневался в пользе для России этого брака, да и с любимыми дочками жалко было расставаться. Поэтому он тянул и своего согласия на брак герцога с Анной или Елизаветой не давал. И вдруг он решился - дело Монса резко подтолкнуло его. 24 ноября царь и герцог подписали брачный контракт. Царь отдавал Карлу Фридриху свою старшую дочь - шестнадцатилетнюю Анну, но будущие супруги отрекались «за себя, своих наследников и потомства мужского и женского полу от всех прав, требований и притязаний на корону и империум Всероссийский… с сего числа в вечные времена». Но тут же был подписан тайный договор, по которому Петр получал право забрать в Россию родившегося от этого брака сына (даже вопреки воле родителей!), чтобы сделать его наследником русского престола.
Екатерина проиграла. Теперь мы знаем, что на протяжении нескольких лет она, пользуясь своим влиянием на мужа, вела тайную интригу против… собственной дочери Анны. Эта умная, красивая девушка слыла любимицей отца и, по мнению многих наблюдателей, император думал о том, чтобы передать престол ей. Есть факты, говорящие, что именно в пользу Анны он подписал завещание после неожиданной смерти царевича Петра Петровича. Екатерина же стремилась выдать Анну замуж за кого-нибудь из иностранных принцев и тем самым освободить место для себя. И царица добилась своего. Накануне ее коронации в Москве весной 1724 года Петр переписал завещание на своего «друга сердешненького». Именно Екатерина должна была стать его преемницей.
Дело Монса все изменило. Французский посланник Кампредон писал в своем донесении, что Петр стал подозрителен и суров, он «сильно взволнован тем, что среди его домашних и слуг есть изменники. Поговаривают о полной немилости князя Меншикова и генерал-майора Мамонова, которому царь доверял почти безусловно. Говорят также о царском секретаре Макарове, да и царица тоже побаивается. Ее отношение к Монсу было известно всем, и хотя государыня всеми силами старается скрыть свое огорчение, но оно все же ясно видно и на лице, и в обхождении ее. Все общество напряженно ждет, что с ней будет». Договором с голштинцами и проведенным в тот же день обручением жениха и невесты Петр решил для себя головоломную династическую задачу. Росчерком пера он лишил жену-изменницу права наследования, а также закрыл путь к престолу своему девятилетнему внуку Петру Алексеевичу - сыну царевича Алексея.
Пятидесятидвухлетний царь, рассчитывая прожить еще хотя бы несколько лет, надеялся дождаться вожделенного внука от дорогой ему Анны, чтобы призвать его в Россию и сделать своим наследником. Это было реально исполнимо - ведь 10 февраля 1728 года Анна и в самом деле родила мальчика Карла Петера Ульриха, впоследствии призванного-таки его теткой - императрицей Елизаветой и объявленного наследником русского престола Петром Федоровичем. Только Петр до этого дня не дожил, ему не суждено было дождаться внука - смерть вслед за изменой уже в который раз смешала все его карты. Император умер под утро 28 января 1725 года в мучениях, физических и душевных, так ничего и не решив.
Евгений Анисимов. «Женщины на российском престоле».
* * *
«Пётр I в последние годы жизни».
Из книги: В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.
Петр Великий скончался рано утром 28 января 1725 года в своем маленьком кабинете - «конторке», на втором этаже Зимнего дома. Он умирал долго и тяжко - страшные боли измучили его тело, ухищрения опытных врачей не помогали, и смерть стала избавлением от нечеловеческих страданий.
Но император, как почти каждый человек, не хотел умирать. Не раз смотревший в глаза смерти на поле боя и в штормовом море, сейчас он отчаянно цеплялся за жизнь и, как пишет современник, «сильно упал духом и выказывал даже мелочную боязнь смерти», горячо и исступленно молился, не единожды исповедовался и причащался. Священники не отходили от его ложа, он плакал и хватал их за руки. Казалось, что их сияющими при неверном свете свечей ризами он пытается заслониться от смерти, которая смотрела на него из ночной тьмы. По обычаю предков, во спасение души царь, всегда беспощадный к нарушителям своих суровых указов и регламентов, распорядился выпустить из тюрем преступников, простить всем казенные долги и штрафы. До самого конца он надеялся на Божью милость и крепость своего тела - ведь ему шел всего лишь пятьдесят третий год.
Можно с уверенностью сказать, что в последние часы жизни не меньше физических страданий мучили Петра тягостные размышления о будущем созданной им империи. Ради нее он трудился, не щадя сил и здоровья, ее именем заставлял подданных учиться, строить, плавать по морю, умирать в боях и на непосильных работах. И теперь, прощаясь с жизнью, он не знал, кому передать великое наследие - трон, Петербург, армию, флот, Россию. Как и несколько лет назад, в 1717 году, окончательно порывая с ненавистным сыном - царевичем Алексеем, он мог бы вновь воскликнуть с горечью и отчаянием: «Я есмь человек и смерти подлежу, и кому выше писанное с помощию Вышнего насаждение и уже некоторое возращенное оставлю?!» Ответа не было.
Существует легенда о том, что в свой смертный час царь пытался написать завещание, но смог лишь нацарапать на бумаге два слова: «Отдайте все…» - и рука больше не слушалась его. Факты говорят, что эта легенда недостоверна. Последнее, что услышал из уст Петра архиепископ Феофан Прокопович, было слово «после», которое умирающий сопровождал нетерпеливым, изгоняющим жестом руки. «Уйдите все, оставьте меня в покое, потом, потом я все решу, после, после!..» - вот что, вероятно, он хотел сказать этим словом людям, склонившимся над ним.
Евгений Анисимов. «Женщины на российском престоле».
* * *
Иван Никитич Никитин.
«Портрет Петра I».
Запись о последних днях Петра звучит дословно так:
«Января 16 числа 1725 года водяная болезнь начала жестоко мучать государя. Трудность выпускать воду, часто накапливающуюся, причиняла тот несносный резь, что сей великодушнейший и при всех других случаях терпеливейший герой принужден был стонать, произнеся между тем к предстоящим и в слезах утопающим вельможам своим сии слова: «Из меня познайте, какое бедное животное есть человек».
Причины смерти российского монарха начали обрастать легендами, а то и просто преднамеренными вымыслами сразу после его кончины. Теперь от легенд можно отказаться. Совсем недавно, изучая историю болезни Петра, специалисты Петербургской военно-медицинской академии пришли к выводу, что смерть царя наступила вследствие азотемии, причиной которой «явилась либо аденома простаты, приводящая в своей заключительной стадии к задержке мочеиспускания и развитию уремии, либо развившаяся вследствие воспалительного процесса в уретре ее стриктура». По мнению многих современных специалистов, воспалительный процесс в уретре может быть следствием urethzitis gonorrhoica, но никак не сифилиса, что долгие годы пытались связать со смертью Петра.
Алексей Каретников. «Из жизни Петра Великого». «Смена» №9 1995 год.
* * *
Неизвестный художник.
«Портрет врача Петра I И. А. Ацаретти».
Первая треть XVIII века.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Настал 1725 год; царь захворал, но пересиливал себя и занимался делами до 16-го числа января; в этот день его болезнь усилилась; он слег в постель. Государя лечил доктор Блюментрост. 22 января Петр исповедался и причащался Святых Тайн. 26-го подписал манифест, освобождавший всех сосланных в каторжные работы, объявил всем осужденным прощение, исключая тех, которые судились по первым двум пунктам или уличались в смертоубийстве. Екатерина выпросила прощение Меншикову.
27 января Петр изъявил желание написать распоряжение о преемстве престола. Ему подали бумаги; государь стал писать и успел написать только два слова: «отдайте все» - и более писать был не в силах, а велел позвать дочь свою Анну Петровну, с тем чтобы она писала с его слов, но когда явилась молодая царевна, Петр уже не мог произнести ни одного слова. На следующие сутки, в четвертом часу пополуночи, Петр скончался. 2 февраля его тело было выставлено на бархатной, расшитой золотом постели в дворцовой зале, обитой теми самыми коврами, которые он получил в подарок от Людовика XV во время своего пребывания в Париже.
Н. И. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.» Санкт-Петербург, «Весь». 2005 год.
* * *
Борис Чориков.
«Кончина Петра Великого».
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
