- 2 -

Собака

в живописи и литературе

 

Ян Брейгель Старший.
«Лесной пейзаж с охотниками и собаками с видом на город за рекой».
Частная коллекция.

Охотники

В Англии была популярна охота на волков. Там со времён древних кельтов существовала особая порода ирландских волкодавов – исполинский пёс достигал 120 сантиметров в холке и мог справиться в одиночку с любым зверем. О его мощи, уме и преданности существует полулегендарная история, трогательная и печальная.

В 1210 году король Иоанн Безземельный подарил принцу Уэльскому Левелину волкодава по имени Гелерт. Однажды на охоте Левелин устремился в погоню за зверем, а своего маленького сына оставил на опушке под присмотром пса. Вернувшись, он обнаружил Гелерта с окровавленной пастью, ребёнка же на месте не было. Решив, что пёс сожрал малыша, принц в гневе выхватил меч и зарубил его. И только тут он услышал лепет сына, отползшего в сторонку, и заметил труп волка, которого загрыз Гелерт, спасая ребёнка. Раскаяние Левелина было беспредельно. По его приказу волкодаву воздвигли памятник.

Когда охотники с помощью собак истребили на островах Британии всех крупных хищников, основным охотничьим трофеем стала лиса. После того как король Георг Первый в начале XVIII века позволил участвовать в развлечении не только дворянам, но и фермерам, и буржуа – лишь бы их одежда была традиционного для охоты на лис красного цвета, этот род охоты получил в стране небывалую популярность. В дни открытия сезона все дела откладывались – даже английский парламент пустел.

Ближе к нашим дням англичане из соображений гуманности стали чаще устраивать псовую охоту не за живой лисой, а по её искусственному «следу», проложенному при помощи мешка с опилками, пропитанными мочой лисицы. Таким образом, охота превратилась в нечто вроде спортивного состязания – скачку охотников за гончими. Приз достаётся тому, кто первым придёт к месту, где заканчивается след. Но все участники при этом должны быть в традиционной красной одежде.

«Боги, люди, собаки». «Арка», Санкт-Петербург. 2010 год.

* * *

 

Ян Вильденс.
«Охотник с собаками на фоне пейзажа».
1625.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Охотники

В Германии была популярна полевая охота на кабанов: гончие преследовали зверя до тех пор, пока он не выбивался из сил, - и тогда подоспевшие охотники закалывали его. Чтобы защитить гончих от острых клыков кабана, собакам шили специальные стёганые попоны, покрытые кожей, а горло закрывали широким, толстым кожаным ошейником.

Псовой охоте в Германии отводилось столь важное место, что иногда ради неё прерывались даже военные действия, как когда-то в Древней Греции во время Олимпийских игр.

Сохранились исторические свидетельства об охоте близ города Нидда, состоявшейся 23 октября 1633 года, в разгар Тридцатилетней войны. В ней участвовали два ландграфа, находившиеся друг с другом в состоянии войны: Вильгельм Гессен-Кассельский и Георг Гессен-Дармштадтский. Это знаменательное событие отражено в книге охотничьих зарисовок художника В. Вагнера (1610-1655). За это время 20 охотников, а также многочисленные загонщики, егеря и псари съели 164 мер масла, 400 кур, 167 сыров и выпили 180 литров вина. По окончании славной охоты военные действия возобновились.

«Боги, люди, собаки». «Арка», Санкт-Петербург. 2010 год.

* * *

 

Людольф де Ионге.
«Охотники с собаками».
1665.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Великие князья Московии довольно долго предпочитали ястребиную и соколиную охоту, но в XV веке, как свидетельствуют документы, они уже держали собственные своры. Во всяком случае, в духовном завещании Ивана III 1504 года среди описи прочего имущества упоминается великокняжеская псарня в селе Луцинском под Москвой.

Его сын Василий Третий был страстным охотником и, по мнению историографа Н. М. Карамзина, едва ли не первым на Руси ввёл широкое использование собак на охоте. Немецкий дипломат и путешественник, барон Сигизмунд Герберштейн так описывал одну из охот великого князя Василия под Можайском: в поле выезжает около 300 всадников с борзыми и гончими; псари держат собак на сворах. Честь первыми спустить собак предоставляется послам и важным гостям.

Даже последние дни своей жизни осенью 1533 года он провёл на охоте вместе с ближними: великой княгиней Еленой Глинской и детьми, включая трёхлетнего Ивана, будущего Грозного.

По молодости увлекался псовой охотой и его сын Иван IV Васильевич. В «грозные» же годы своего правления он любил не столько охотиться с собаками, сколько травить ими людей.

При Михаиле Фёдоровиче, первом царе династии Романовых, началось восстановление царского «псарного двора», утраченного в Смутное время. В 1619 году он отправил специально двух охотников и трёх кронных псарей «в северную медвежью сторону» (в Галич, Чухлому и Кострому) с наказом «брать в тех местах у всяких людей собак борзых, гончих, меделянских (то есть травильных), большеголовых и гладкошёрстных, способных в одиночку справиться с медведем. Привозили охотничьих псов и из-за границы, отбирали лучших, чтобы выводить от них потомство.

По указу царя в 1635 году был составлен первый на Руси свод охотничьих правил «Регул, принадлежащий до псовой охоты». К концу царствования Михаила Фёдоровича монаршая псарня получила новые помещения на тогдашней окраине Москвы, примерно там, где сейчас находиться Ваганьковское кладбище. Там содержались борзые, гончие, меделянские, «ищейные», «лошьи» (специально для охоты на лосей), «британы» (английский доги) и собаки, как сказано в описи, «других страшных пород».

Их парадные своры оформлялись с необыкновенной роскошью: делались из шёлка, плетённого с золотыми и серебряными нитями, украшались жемчугом. Ошейники изготовлялись на заказ в Оружейной палате.

Царь Алексей Михайлович предпочитал охотиться с ловчими птицами – соколами и кречетами – на лебедей, уток, гусей и даже составил книгу «Урядник сокольничья пути» о правилах и секретах соколиной охоты.

Его сын Пётр I охоту вообще считал пустым времяпрепровождением. Однажды по молодости ближние бояре уговорили его отправиться на псовую охоту. Пётр велел боярам взять у псарей собак и самим управляться с ними. Псы, путаясь в сворах, стащили многих бояр с лошадей. Царь искренне веселился, потом попенял: «Почто же мя ко псовой охоте от дел царских отвлекаете?» А позже, как свидетельствуют «Записки» Андрея Нартова, говаривал: «Довольно охоты той, чтобы гоняться за шведами».

Новый государственный размах охота с собаками приобрела в короткие годы царствования малолетнего Петра II, приходившегося Петру Великому внуком. Чтобы мальчик не приобрёл интереса к государственным делам и не вмешивался в управление страной, члены Верховного тайного совета даже придали охоте особое воспитательное значение. В составленной ими «Начертании ученья» - расписании занятий для 11-летнего государя – значилось: «пополудни во вторник и в четверг – с собаки в поле».

Тётка юного императора Елизавета Петровна без устали скакала с ним по полям. И позже, будучи уже императрицей, она оставалась заядлой охотницей и с гончими преследовала зайцев по первому снегу. Иногда она проводила в поле несколько дней подряд, обедая под открытым небом и ночуя в специальном шатре.

Охоты Петра II были пышны и многолюдны, с множеством гостей, среди них – «иностранные министры и знатные российские особы обоего пола». Испанский посол сообщал своему правительству: «Я представил царю двух борзых собак, коих специально выписал из Англии, и Его Величество был так доволен, будто я подарил ему величайшую драгоценность». При этом псарня императора Петра II состояла из 200 гончих и 420 борзых и постоянно обновлялась и пополнялась.

Надо сказать, что охота издавна была не только забавой, но и делом дипломатическим, а присылка собак дружественным правителям считалась знаком взаимной приязни. Примеров тому множество. Борис Годунов в 1600 году в посольство к персидскому шаху Аббасу I включил среди прочих даров пару русских борзых. А Екатерина Великая, желая укрепить отношения с неаполитанским королём Фердинандом IV, поручила графу К. Г. Разумовскому послать в Италию свору борзых. Докладывая об исполнении задания в мае 1790 года, граф назвал борзых «собачьим посольством».

Её внук Александр I охоты не любил, но во время переговоров с Наполеоном в Тильзите в 1807 году выезжал вместе с ним на большую псовую охоту – ведь она была не развлечением, а частью переговорного процесса.

Сама Екатерина II с юности увлекалась утиной охотой: «В Ораниенбауме я вставала в три часа утра» - и в сопровождении егеря и легавой собаки «отправлялась стрелять уток в тростниках, окаймляющих море с обеих сторон Ораниенбаумского канала».

При императоре Николае I царские псовые охоты опять вошли в обиход двора. Императорская псарня, со времён Елизаветы Петровны размещавшаяся в Санкт-Петербурге на Фонтанке, близ Обуховского моста, в 1828 году получила новое помещение в Петергофе. Так называемую «охотничью слободу» спроектировал Иосиф Шарлемань. При псарне имелись две бани: одна – «для соблюдения в людях должной чистоты и опрятности», другая – для мытья собак.

Помимо псов, зачисленных в штат императорской охоты, в охотничьей слободе жили и собственные собаки членов августейшей фамилии. Их содержание оплачивалось из личных средств императора. В описи 1847 года значатся: водолаз (ньюфаундленд) Гектор и щенок пуделя (имя не указано) Николая I Павловича, две шарлотки (карликовые пудели), принадлежавшие императрице Александре Фёдоровне, и 19 собак цесаревича Александра Николаевича. С начала XIX века псовая охота стала для владетельного дворянства чуть ли не обязательным развлечением и увлечением, описанным у Пушкина в «Графе Нулине»:

Пора, пора! Рога трубят;
Псари в охотничьих уборах
Чем свет уж на конях сидят,
Борзые прыгают на сворах…

Историк русской охоты Л. П. Сабанеев писал: «Почти каждый самостоятельный помещик, подмосковных губерний в особенности, вменял себе в обязанность держать борзых и гончих, иногда в значительных количествах – сотнями».

Отмена крепостного права в 1861 году положила конец золотому веку больших псовых охот. Содержать огромные своры стало слишком накладно. Борзые уцелели только у самых ярых охотников, и своры для травли зверя теперь держали немногочисленные, мелкие. Отсюда, кстати, и пошло слово «мелкотравчатый».

Старинную российскую традицию большой псовой охоты пытался возродить в конце XIX века великий князь Николай Николаевич (он приходился внуком Николаю I и соответственно дядей последнему императору Николаю II). Он создал в своём имении Першино на берегу реки Упы в 30 километрах от Тулы собственную охоту, самую большую в России: 140 борзых и 90 гончих. Огромный штат егерей и псарей состоял из местных крестьян и отставных солдат лейб-гвардии императорского Гусарского полка, шефом которого был Николай Николаевич. Он следил за выведением собачьего потомства, чистотой кровей, соблюдением охотничьих правил. Вели также родословные книги и строгий племенной учёт.

«Всемирная охотничья академия», как иногда называли першинское имение, славилась повсюду, сюда съезжались и российские, и иностранные гости. «В поле» выезжали на специальном железнодорожном составе; охота длилась, как правило, две-три недели.

В Першине имелся свой оркестр духовой музыки, и музыканты входили в число штатных служителей великокняжеской охоты.

Состарившиеся собаки в Першине находились на пенсионном содержании до самой смерти. Каждой павшей собаке полагалось отдельное захоронение с чугунным надгробием, на котором кроме имени значились даты рождения и смерти и имена родителей покойной.

С началом Первой мировой войны в 1914 году размах першинской охоты, естественно уменьшился, а после октября 1917 года она была окончательно и навсегда, как выражались в те годы, ликвидирована. Часть собак успели вывезти за границу, остальные разошлись по рукам местного населения.

Время больших псовых охот в России прошло.

«Боги, люди, собаки». «Арка», Санкт-Петербург. 2010 год.

* * *

 

Паувель (Пауль) де Вос, приписывается.
«Охотник с собаками у стола с дичью и фруктами».
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Иван Андреевич Крылов. «Прохожие и Собаки». Шли два приятеля вечернею порой И дельный разговор вели между собой, Как вдруг из подворотни Дворняжка тявкнула на них; За ней другая, там ещё две-три, и вмиг Со всех дворов Собак сбежалося с полсотни. Один было уже Прохожий камень взял. «И, полно, братец! – тут другой ему сказал, — Собак ты не уймёшь от лаю, Лишь пуще всю раздразнишь стаю; Пойдём вперёд: я их натуру лучше знаю». И подлинно, прошли шагов десятков пять, Собаки начали помалу затихать, И стало, наконец, совсем их не слыхать. Завистники, на что ни взглянут, Подымут вечно лай; А ты себе своей дорогою ступай: Полают, да отстанут. 1813-1814 * * *

 

Андриан де Грейф.
«Битая дичь и собака».
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Иван Андреевич Крылов. «Собака, Человек, Кошка и Сокол» Собака, Человек, да Кошка, да Сокол Друг другу поклялись однажды в дружбе вечной, Нелестной, искренней, чистосердечной. У них был общий дом, едва ль не общий стол; Клялись делить они и радость и заботу, Друг другу помогать, Друг за друга стоять. И, если надо, друг за друга умирать. Вот как-то вместе все, отправясь на охоту, Мои друзья Далеко от дому отбились, Умаялися, утомились И отдохнуть пристали у ручья. Тут задремали все, кто лёжа, кто и сидя, Как вдруг из лесу шасть На них медведь разинув пасть. Беду такую видя, Сокoл на воздух, Кошка в лес, И Человек тут с жизнью бы простился; Но верный Пес Со зверем злым барахтаться схватился, В него вцепился. И, как медведь его жестоко ни ломал, Как ни ревел от боли и от злости, Пёс, прохватя его до кости, Повис на нём и зуб не разжимал, Доколе с жизнию всех сил не потерял. А Человек? К стыду, из нас не всякой Сравнится в верности с собакой! Пока медведь был занят дракой, Он, подхватя ружьё своё с собой, Пустился без души домой. На языке легка и ласка и услуга; Но в нужде лишь узнать прямого можно друга. Как редки таковы друзья! И то сказать, как часто видел я, Что так, как в басне сей был верный Пёс оставлен, Так тот, Кто из хлопот Был другом выручен, избавлен, Его же покидал в беде, Его же и ругал везде. 1816. * * *

 

Андриан де Грейф.
«Пейзаж с битой дичью и собаками».
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Иван Андреевич Крылов. «Собака». У барина была Собака шаловлива. Хоть нужды не было Собаке той ни в чём: Иная бы таким житьём Была довольна и счастлива И не подумала бы красть! Но уж у ней была такая страсть: Что из мясного ни достанет, В минуту стянет. Хозяин сладить с ней не мог, Как он ни бился, Пока его приятель не вступился И в том ему советом не помог. «Послушай, – говорит, – хоть, кажется, ты строг, Но ты лишь красть Собаку приучаешь Затем, что краденый кусок Всегда ей оставляешь. А ты вперёд её хоть меньше бей, Да кражу отнимай у ней». Едва лишь на себе Собака испытала Совет разумный сей, — Шалить Собака перестала. 1818. * * *

 

Александр Франсуа Депорт.
«Собака и дичь».
1711.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Трудно сказать, что в таких случаях срабатывает — интуиция или верхнее чутье*.  (*Верхнее чутье (охотничье) — способность собаки улавливать запахи по воздуху, а не по следу.)

Владимир Богомолов. «Момент истины (В августе сорок четвёртого)».

* * *

 

Франсуа Буше.
«Этюд двух мужских фигур и собаки».
Между 1730-1735.

Иван Андреевич Крылов. «Крестьянин и Собака». У мужика, большого эконома, Хозяина зажиточного дома, Собака нанялась и двор стеречь, И хлебы печь, И, сверх того, полоть и поливать рассаду. Какой же выдумал он вздор, — Читатель говорит, – тут нет ни складу, Ни ладу. Пускай бы стеречи уж двор; Да видано ль, чтоб где собаки хлеб пекали Или рассаду поливали? Читатель! Я бы был не прав кругом, Когда сказал бы: «да», – да дело здесь не в том, А в том, что наш Барбос за всё за это взялся, И вымолвил себе он плату за троих; Барбосу хорошо: что нужды до других. Хозяин между тем на ярмарку собрался, Поехал, погулял – приехал и назад, Посмотрит – жизни стал не рад, И рвёт, и мечет он с досады: Ни хлеба дома, ни рассады. А сверх того, к нему на двор Залез и клеть его обкрал начисто вор. Вот на Барбоса тут посыпалось руганье; Но у него на всё готово оправданье: Он за рассадою печь хлеб никак не мог; Рассадник оттого лишь только не удался, Что, сторожа вокруг двора, он стал без ног; А вора он затем не устерёг, Что хлебы печь тогда сбирался. 1833. * * *

 

Франсуа Буше.
«Послушная собачка».
Около 1740.
Государственный музей Карлсруэ.

Безусловно, собака слышит лучше кошки. Уши собаки могут улавливать до 100.000 колебаний в секунду, тогда как у кошки – только 47.000, а у человека – около 20.000. Нос собаки также достаточно сильный орган. Известно, собака способна унюхать наркотик в чемодане, отыскать преступника по следу и выполнять различные другие операции с помощью своего носа. Собака развивает скорость при беге до 70 км в час. Ее ориентировочные способности тоже значительно выше, чем у кошки. Она может, например, вернуться назад к своему хозяину, оказавшись от него за сотни километров.

Собаки гораздо лучше, чем кошки, воспринимают речь, у них покладистый характер. Одно из самых главных достоинств собак состоит в том, что они легко поддаются дрессировке.

Андрей Кочеров. «Моя подруга Душечка, а друг по кличке Сокс». Неделя №17 1995 год.

* * *

 

Франсуа Буше.
«Танцующая собачка».
1758.
Музей Пти-Пале, Париж.

Приходила ли вам в голову мысль, что собака – это единственное домашнее животное, которому не обязательно приносить какую-либо пользу для того, чтобы жить? Курица несет яйца, корова дает молоко, канарейка поет. А собака обеспечивает себе право на жизнь в вашем доме, даря вам только свою любовь и преданность.

Дейл Карнеги. «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей».

* * *

 

Франсуа Буше.
«Дрессировка собачки».
1768.
Музей искусств, Ним.

Оказывается, собаки способны распознавать ранние стадии заболевания различными формами рака, в том числе рак кожи, мочевого пузыря, лёгких, яичников, груди. Японские исследователи обучили собаку породы лабрадор, по кличке Марина, и та успешно выявила 33 из 36 случаев заболеваний. Примечательно, что собаке удалось отследить онкологическое заболевание на самых ранних стадиях, не поддающихся диагностике. Однако этот метод может оказаться трудноприменимым в клинических условиях из-за дороговизны обучения собак и специалистов. К тому же неизвестно, какие химические соединения издают специфический запах.

«Лабрадор вынюхивает рак». «Чудеса и приключения» №11 2011 год.

* * *

 

Франсуа Буше.
«Дрессированная собачка».
Лувр, Париж.

- Боярина водит, как выжлеца* на ремне… (*Собаку-ищейку.)

Алексей Чапыгин. «Разин Степан».

* * *

 

Джон Вуттон.
«Собаки и сорока».
1740-е.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Иван Андреевич Крылов. «Овцы и Собаки». В каком-то стаде у Овец, Чтоб Волки не могли их более тревожить, Положено число Собак умножить. Что ж? Развелось их столько, наконец, Что Овцы от Волков, то правда, уцелели, Но и Собакам надо ж есть. Сперва с Овечек сняли шерсть, А там, по жеребью, с них шкурки полетели, А там осталося всего Овец пять-шесть, И тех Собаки съели. 1818-1819. * * *

 

«Коренные жители полуострова Камчатка на ездовых собаках».

Рисунок из книги «Описание земли Камчатки» (1755), составленной сначала студентом, а потом профессором Императорского Санкт-Петербургского университета С. П. Крашенинниковым, который лично наблюдал быт камчадалов во время экспедиций 1737-1741 годов.

Сани (нарты) у камчадалов узкие и высокие, равновесие сохранять трудно. Так что женщины обычно садятся на сани верхом, а мужчины – ногами на правую сторону. Если на повороте или при спуске с крутой сопки ездок не удержится, собаки с ним не церемонятся, бегут себе дальше, пока из сил не выбьются или не доберутся до жилья.

По свежевыпавшему рыхлому снегу собакам тащить нарты трудно, особенно с поклажей. Тогда проводник надевает короткие охотничьи лыжи или привязывает «лапки» - дощечки – и утаптывает снег перед упряжкой. Скорость, конечно, не особенно велика, но другого транспорта нет, и груз больше везти не на чем. Зато по крепкому насту выносливые камчатские собаки бегут резво, проходя почти по 150 вёрст в день.

«Боги, люди, собаки». «Арка», Санкт-Петербург. 2010 год.

* * *

 

Жан-Батист Грёз.
Этюд собаки.
Этюд для «Паралитика».
Около 1760.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Лают собаки – верно, путник деревней прошел. Ночной снегопад. Мэймэй. * * *

 

Жан-Батист Грёз.
Этюд собачки.
1763.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Лают собаки. Нету камня, чтоб в них запустить. Зимняя луна… Тайги. * * *

 

Иоганн Фридрих Гроот.
«Собака на диване».
1766.

Иван Андреевич Крылов. «Две собаки». Дворовый, верный пёс Барбос, Который барскую усердно службу нёс, Увидел старую свою знакомку, Жужу, кудрявую болонку, На мягкой пуховой подушке, на окне. К ней ластяся, как будто бы к родне, Он, с умиленья, чуть не плачет, И под окном Визжит, вертит хвостом И скачет. «Ну, что, Жужутка, как живёшь, С тех пор как господа тебя в хоромы взяли? Ведь помнишь: на дворе мы часто голодали. Какую службу ты несёшь?» — «На счастье грех роптать, – Жужутка отвечает, — Мой господин во мне души не чает; Живу в довольстве и добре, И ем и пью на серебре; Резвлюся с барином; а ежели устану, Валяюсь по коврам и мягкому дивану. Ты как живёшь?» – «Я, – отвечал Барбос, Хвост плетью спустя и свой повеся нос, — Живу, по-прежнему: терплю и холод И голод, И, сберегаючи хозяйский дом, Здесь под забором сплю и мокну под дождём; А если невпопад залаю, То и побои принимаю. Да чем же ты, Жужу, в случай попал, Бессилен бывши так и мал, Меж тем как я из кожи рвусь напрасно? Чем служишь ты?» – «Чем служишь! Вот прекрасно! — С насмешкой отвечал Жужу. — На задних лапках я хожу». Как счастье многие находят Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят! 1821-1823. * * *

 

Жан Батист Мари Хюэ.
«Бой собаки и индюка».
1789.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Позже Герцен в повести «Доктор Крупов» носителем истины сделал мальчика-дурачка. Герой Герцена видит, как щуплый управляющий порет физически крепких мужиков-крестьян. «Дураки», — говорит глупый мальчик. «Глупость» как источник правильного взгляда на жизнь будет встречаться и у молодого Крылова. В одной из его ранних сатирических повестей — «Похвальная речь в память моему дедушке, говоренная его другом в присутствии его приятелей за чашею пуншу» юный дворянин Звениголов «на втором году начал царапать глаза и кусать уши своей кормилице. <…> На пятом еще году своего возраста приметил он, что окружен такою толпою, которую может перекусать и перецарапать, когда ему будет угодно». Но когда он вздумал распространить эти привычки на купленную отцом собаку, со стороны последней, верной голосу природы, немедленно последовал бунт: угнетатель был укушен. «Звениголов, привыкший повелевать, принял нового своего товарища довольно грубо и на первых часах вцепился ему в уши, но Задорка (так звали маленькую собачку) доказала ему, как вредно иногда шутить, надеясь слишком много на свою силу: она укусила его за руку до крови». На недоуменный вопрос Звениголова последовал ответ отца-помещика: «Друг мой! — сказал беспримерный его родитель, — разве мало вкруг тебя холопей, кого тебе щипать? На что было трогать тебе Задорку? Собака ведь не слуга: с нею надобно осторожнее обходиться, если не хочешь быть укушен. Она глупа: ее нельзя унять и принудить терпеть, не разевая рта, как разумную тварь». Естественная «глупость» дураков и животных противостоит противоестественной глупости рабов.

Юрий Лотман. «Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века)».

* * *

 

1 ... 3 4

 

СОБАКА

ЖИВОПИСЬ. АЛФАВИТНЫЙ КАТАЛОГ.

 

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: