Александр Зинухов.
"Талисман из воздуха".
"Чудеса и приключения" №3 2007 год.
Как выдуманная легенда о любовной связи графини Воронцовой, жены генерал-губернатора Новороссийского края, и молодого поэта Пушкина стала научным фактом.
В марте 1917 года, когда, лишённые самодержавного стержня, начали распадаться правоохранительные структуры Российской империи, значительно оживилась криминальная жизнь, особенно в столице.
Преступный мир стал интересоваться историческими раритетами. Его внимание привлекла коллекция Пушкинского музея Александровского лицея.
Пушкинский музей Императорского Александровского лицея.
Неизвестные преступники проникли в Пушкинский музей и похитили несколько экспонатов, среди которых был золотой перстень-талисман, принадлежавший Александру Сергеевичу Пушкину.
Сообщение о краже появилось в газете «Русское слово»: «23 марта 1917 года. Сегодня в кабинете директора Пушкинского музея, помещавшегося в здании Александровского лицея, обнаружена кража ценных вещей, сохранившихся со времён Пушкина. Среди похищенных вещей находится золотой перстень, на камне которого вырезана надпись на древнееврейском языке».
Воры, конечно, не могли знать, что берут копию пушкинского перстня, а подлинник украден ещё в 80-х годах XIX века. Тогда администрация музея решила скрыть кражу и заказала руководителю гравёрной мастерской Высшего художественного училища профессору В. В. Матэ изготовить копию по оттиску с подлинника.
Профессор выполнил заказ. Копия. Довольно посредственная, стала демонстрироваться как подлинник. Более тридцати лет научная и культурная общественность благоговейно взирала на неё, даже не подозревая, что в распоряжении учёных осталось лишь весьма поверхностное описание подлинника, сделанное безымянным посетителем первой пушкинской выставки в Петербурге а 1880 году. «Этот перстень, - пишет он, - крупное золотое кольцо витой формы с большим камнем красноватого цвета и вырезанной на нём восточной надписью. Такие камни со стихом Корана и мусульманской молитвой и теперь часто встречаются на Востоке». Автор этих строк ошибался. Надпись не была арабской и не являлась ни стихом из Корана, ни мусульманской молитвой.
А. С. Пушкин.
Перстень «талисман».
Московский раввин З. Минор и востоковеды Д. Хвольсон и Д. Гинцбург перевели надпись следующим образом: «Симха, сын почтенного рабби Иосифа (пресвятого Иосифа старого), да будет благословенною его память».
Эта надпись, сделана на крымско-караимском варианте древнееврейского языка. В связи с именем пресвятого Иосифа она заставляет усомниться в том, что данный перстень (талисманом его называть теперь нельзя, ибо это обычный перстень-печатка) был подарен Александру Пушкину графиней Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой во время его пребывания в Одессе. Но тогда от научной биографии поэта откалывается значительный и очень романтичный кусок – легенда о его любовной связи с женой генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабии графа Михаила Семёновича Воронцова.
Карл Карлович Гампельн.
«М. С. Воронцов».
1820-е.
Ж. Э. Тельчер.
«Елизавета Ксаверьевна Воронцова».
Предположительно 1830.
Есть только два аргумента в пользу научно-легендарной концепции о любовных отношениях графини Воронцовой и Пушкина: сам перстень и стихотворение «Талисман», написанное, как нас убеждали десятилетиями, находящимся в михайловской ссылке поэтом, с тоскою взирающим на перстень-талисман, подаренный любимой.
Если перстень не подарок Елизаветы Воронцовой, а стихотворение «Талисман» не свидетельство или документ, удостоверяющий факт дарения, ибо в стихотворении ничего о перстне-талисмане не говорится, то что же остаётся?.. Что же остаётся от загадочного и красивого пласта научной биографии поэта? Развалины, за которыми уже можно разглядеть подлинную биографию.
Василий Андреевич Тропинин.
«А. С. Пушкин».
1827.
Художник В. А. Тропинин, писавший в 1827 году портрет Пушкина, изобразил на большом пальце правой руки поэта тот самый, якобы подаренный перстень.
На портрете видна только небольшая его часть. Поэтому трудно судить, как он выглядел, но то, как он его носил, наводит на размышления. Задумаемся: если кто-то (особенно светская дама!) решил подарить близкому человеку перстень, он обязательно поинтересуется размером пальца того, кому подарок предназначается. Если перстень не подойдёт – это знак пренебрежения или обидной для любящего невнимательности.
Графиня Воронцова имела полную возможность, пожелай она того, подобрать перстень по размеру пальца своего возлюбленного, но… перстень настолько велик, что Пушкину приходилось носить его на большом пальце, что неудобно и не очень красиво.
Находясь в Одессе, Пушкин вообще не носил перстня, во всяком случае, никто у него его не видел, а скорей всего, его у него с собой и не было. Каким же образом могла возникнуть легенда о подарке влюблённой графини и почему она так легко принята не только светским обществом, но и учёными?
Первая публикация о том, что перстень подарен графиней Воронцовой, появилась в печати в 1880 году в «Каталоге Пушкинской выставки, устроенной Комитетом Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным».
В это время перстень находится у И. С. Тургенева, проживающего в Париже.
Иван Сергеевич Тургенев (1818-1883).
Представив перстень для экспонирования на выставке, Иван Сергеевич обязан был документально подтвердить его происхождение и принадлежность в прошлом Александру Пушкину. Появляется документ, написанный рукою Тургенева: «Перстень этот был подарен Пушкину в Одессе княгиней Воронцовой. Он носил постоянно этот перстень (по поводу которого написал своё стихотворение «Талисман») и подарил его на смертном одре Жуковскому. От Жуковского перстень перешёл к его сыну, Павлу Васильевичу, который подарил его мне. Иван Тургенев. Париж. Август, 1880».
Фердинанд Теодор Гильдебрандт.
«Портрет поэта Василия Жуковского».
1844.
Тургенев ссылается на Павла Васильевича Жуковского, а тот на устный рассказ отца, Василия Андреевича, который, по другим данным, не получил перстень в подарок от Пушкина «на смертном одре», а снял его с пальца усопшего.
Павел Васильевич Жуковский (1845-1912).
Почему И. С. Тургенев так свободно указал графиню Воронцову как человека, подарившего перстень Пушкину, именно в 1880 году, в августе месяце, а не ранее, когда получал его от П. В. Жуковского?
Только потому, что в августе 1880 года уже никто не мог опровергнуть легенду, рождённую сплетней. 15 апреля 1880 года умерла графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова, урождённая Браницкая. И Тургенев не устоял от соблазна. Но почему он упустил, что Воронцова видела этот перстень у Жуковского и узнала его? Подобная деталь могла придать записке Тургенева ещё большую весомость. О чём спорить, если сама Воронцова признала подаренный ею перстень! Однако Тургенев об этом не пишет, не пишет не потому, что умолчал из скромности, а потому, что не знал этого, ибо его информатор Павел Жуковский пересказал всё, что знал об истории перстня его отец. Следовательно, сам Василий Андреевич не знал о том, что оказывается, во время его пребывания в Англии Елизавета Воронцова увидела у него на пальце перстень, узнала его и призналась, что подарила его Пушкину в Одессе.
Между тем «признание» Воронцовой Василию Жуковскому так прочно вошло в пушкиноведение, что стало почти банальным местом в любом сочинении на данную тему. Это не удивительно, если учесть, что источником является запись, сделанная известным историком, издателем журнала «Русский Архив» Петром Ивановичем Бартеневым.
Пётр Иванович Бартенев (1829-1912).
«Перстень-талисман, - записал Бартенев, - подарила Пушкину княгиня Е. К. Воронцова. После его смерти перстень взял себе Жуковский и был с ним в Англии в 1838 году. Там была тогда же и Воронцова. Она тотчас узнала свой подарок на руке Жуковского, и тот сказал ей, что он снял его с мёртвой руки Пушкина».
Кто-то упорно и терпеливо плетёт сеть легенды о Пушкине, графине Воронцовой и перстне-талисмане. Этот человек живёт в кругу близких к Пушкину людей. Он осторожен, он ждёт. При жизни самого поэта никто из его знакомых, приятелей и друзей не знает о его «связи» с графиней Воронцовой. Пушкин умер. Аноним тотчас пускает слух о любовной связи покойного поэта и графини Воронцовой, подтверждая свой рассказ наличием перстня-талисмана и стихотворением «Талисман».
Проходят десятилетия. Умирает Жуковский (1852). Легенда, ставшая хрестоматийной, дополняется новым «неопровержимым» фактом: графиня Воронцова, увидев перстень у Жуковского, узнаёт его и признаёт, что он подарен ею.
Сознаётся и… умирает в 1880 году. Всё! Больше опасаться некого. Признание княгини, признание княгини, пролежавшее сорок два года в памяти анонима, предаётся гласности и легко включается в канонический текст легенды.
В каталоге Пушкинской выставки 1880 года появляется сообщение: «Перстень Пушкина с печатью, подаренный ему в Одессе графиней Елизаветой Воронцовой (ум. 1880 г.) и считавшийся талисманом. По поводу его написано стихотворение ‘Талисман’».
Виктор Павлович Гаевский (1826-1888).
Через восемь лет В. Гаевский уверенно называет даже место, где влюблённая графиня подарила Пушкину перстень. «Здесь, на даче, бывшей Рено, живописно расположенной в двух верстах от города, графиня Воронцова подарила Пушкину перстень, по поводу которого он написал известное стихотворение «Талисман».
Возможно, что за это время были найдены какие-либо новые документы? Нет! Легенда нравится. Она действует на воображение, и оно дополняет её новыми живописными подробностями.
А. Молинари.
«Вера Фёдоровна Вяземская».
1810-е.
Но кто же этот таинственный аноним? Пётр Иванович Бартенев отметил, что запись сделана им со слов Веры Фёдоровны Вяземской! Конечно, кто же ещё мог знать все интимные подробности, если не Вяземская, которая провела лето 1824 года в Одессе и хорошо знала тайны Пушкина.
Пётр Андреевич Вяземский (1792-1878).
Первым слушателем легенды о пушкине и Воронцовой был муж княгини Вяземской, Пётр Андреевич Вяземский. Это о нём пушкин в 1822 году написал:
|
Судьба свои дары явить желала в нём, |
Простодушно-язвительный князь был активным накопителем и передатчиком информации. В одной из его записных книжек находим интересную для нашей темы запись: «Июль 25…31 Воронцова дарит Пушкину кольцо-«талисман» и свой портрет в золотом медальоне».
Тема эта постоянно занимает воображение супругов Вяземских. Через тринадцать лет (19.10.1838) в его дневнике описан эпизод на вечере у графа Брюса, где присутствовала сестра М. С. Воронцова, Елизавета Семёновна (1783-1856), вышедшая в 1808 году замуж за графа Георга Августа Пемброка (1759-1827). «Сегодня, - записал Вяземский, - Herbert (сын Пемброка) пел «Талисман», вывезенный сюда и на английские буквы переложенный леди Гейтебюри. Он и не знал, что поёт про волшебницу тётку, которую сюда на днях ожидают с мужем».
Это именно тот приезд Воронцовых в Англию, когда Елизавета Ксаверьевна якобы узнала своё кольцо, увидев его на руке Жуковского.
Прошло ещё восемь лет, и в 1846 году, 20 февраля, П. А. Плетнёв написал в письме к Я. К. Гроту: «Чай пил у князя Вяземского, где были граф Михаил Виельгорский и Полетика. Княгиня рассказывала мне некоторые подробности о пребывании Пушкина в Одессе и его сношениях с женой нынешнего графа В-ва (то есть Воронцова), что я только подозревал».
Интерес общества к подробностям жизни Пушкина использован Верой Фёдоровной Вяземской и её мужем для сведения личных счётов с четой Воронцовых. Всё началось в Одессе, в далёком 1824 году. У Вяземских болели дети, и Вера Фёдоровна выехала с ними к морю. О её приезде знали в Одессе. 2 мая 1824 года в письме к А. Я. Булгакову М. С. Воронцов писал: «Если княгиня Вяземская приедет, то моя жена будет крайне счастлива принять её в Одессе и окажет ей все зависящие от неё услуги».
Вера Фёдоровна с детьми приезжает в Одессу в конце июня и поселяется рядом с дачей Рено, где летом жили Воронцовы. Но… между графиней Воронцовой и княгиней Вяземской отношения не сложились. Вяземская остаётся в общественной изоляции. Она фактически лишена возможности выхода в свет, и только Пушкин навещает её. «Хороша я буду, - писала Вера Фёдоровна мужу в письме от 18 июля 1824 года, - если пушкин покинет Одессу: у меня здесь, кроме него, нет никого для общества, ни для того, чтобы утешать меня, ни для разговоров, прогулок, спектаклей и прочего…»
Итак, у Веры Фёдоровны никого в Одессе нет. Она скучает и немножко (или очень сильно) оскорблена холодным к себе отношением одесского общества. Единственная возможность привлечь к себе внимание – иметь рядом, постоянно, известного поэта Пушкина. Примерно того же хотела и Воронцова. Возникает соперничество на почве обоюдного желания иметь «придворного» поэта. Обе не прочь с ним пококетничать, но не более.
Характер у княгини Вяземской был сложный. Пережив в юности трагическую первую любовь, она перенесла личную трагедию на отношение ко всем мужчинам: насмешливое, где-то циничное и полупрезрительное.
Филипп Филиппович Вигель (1786-1856).
Вероятно, отклонения в психическом поведении были весьма значительными, что позволило Ф. Ф. Вигелю записать: «Такие женщины родятся иногда, чтобы населять сумасшедшие дома. К нашему полу она была немилосердна».
Иван Александрович Тюрин.
«Портрет Михаила Семёновича Воронцова».
Близкую к этой оценку личности В. Ф. Вяземской дал и М. С. Воронцов. «Что касается княгини Вяземской, - писал он в письме к А. Я. Булгакову 24 декабря 1824 года, - то скажу Вам (но между нами), что наша страна ещё недостаточно цивилизована, чтобы оценить её блестящий и острый ум, которым мы до сих пор ещё ошеломлены. И затем мы считаем, так сказать, неприличным её затеи поддерживать попытки бегства, задуманные этим сумасшедшим и шалопаем Пушкиным, когда получился приказ отправить его в Псков. Вы гораздо достойнее нас наслаждаться её обществом, и мы Вам представляем его с удовольствием. К счастью, здешние врачи нашли, что климат Одессы благоприятен только для её детей. Я вполне того же мнения».
Очень похоже, что идея бегства пушкина за границу родилась именно в её голове. После этого, несмотря на временное потепление отношений, Вяземской фактически было отказано от дома.
Князь П. А. Вяземский пытался объясниться с графом Воронцовым. Он воспользовался его приездом в Москву и отправился с визитом, но Воронцов не принял его и дал понять, что дальнейшие взаимоотношения между ними невозможны.
Вера Фёдоровна Вяземская (1790-1886).
Княгиня Вера Фёдоровна мстит Воронцовым. Каждый её рассказ обрастает всё новыми и новыми подробностями. Она живёт долго и ещё доживёт до того дня, когда выдуманная ею легенда станет научным фактом. Так пишутся биографии!
Невольно учёные мужи приравнивают жизнь поэта к казённой канцелярии, где входящий документ – факт личной жизни, а исходящий – поэтическое произведение.
Об опасности такого подхода восемь десятилетий назад предупреждал Б. Л. Недзельский. В книге «Пушкин в Крыму», вышедшей в Симферополе в 1929 году, он писал: «Не следует думать, что эти ощущения являлись чем-то постоянным в психике Пушкина, так как в различные периоды жизни поэта они приобретали в сознании его различную значимость. Изменялась в сознании даже фактическая сторона их: например, «испорченный» Бахчисарайский фонтан, из «ржавой трубки которого по каплям капала вода», с течением времени в сознании поэта превращается в «фонтан любви, фонтан живой», в неумолчный журчащий ключ. Пушкин сам заметил несоответствие между крымскими ощущениями и воспоминаниями и объяснил его тем, что, «может быть, воспоминание самая сильная способность души нашей и им очаровано всё, что подвластно ему», вот почему стихотворения, навеянные воспоминаниями о Крыме, но написанные позже, не могут быть поэтическими документами…»
Биографы поэта, с одной стороны, говорят о его колоссальной фантазии, а с другой, превращают его в «регистратора» реальных фактов биографии. Поэзия как акт творения значимей и выше любого факта. Не наличие любовницы, а желание её иметь вдохновляет, оставляет простор для творчества. Акт свершившийся часто убивает поэзию своей унылой обыденностью.
«Елизавета Ксаверьевна Воронцова» (1792-1880).
Невероятно, чтобы опытная и осторожная светская дама, тем более жена генерал-губернатора, стала бы дарить своему любовнику перстень, который впоследствии может её скомпрометировать. Графиня Воронцова не оставила ни единого следа своей связи с поэтом. Есть только одно деловое письмо её к Пушкину, да и то подписанное чужим именем.
В последние месяцы пребывания пушкина в Одессе Воронцова несколько отдалилась от него. На одном из обедов в доме Воронцовых, когда Елизавета Ксаверьевна обратилась к одному из гостей с вопросом: «Что нынче дают в театре?» - Пушкин, не дав гостю ответить, вмешался в разговор: «Верная супруга, графиня». Реакция графини мгновенна и естественна. «Какая наглость!» - воскликнула она и отвернулась.
Михаил Семёнович Воронцов (1782-1856).
Вовремя подоспела эпиграмма, написанная Пушкиным на графа Воронцова.
|
Полу-милорд, полу-купец, |
Эпиграмма не очень верная, не очень талантливая, но чрезвычайно желчная. Однако сила пушкинского слова настолько велика, что вот уже почти два века мы судим о личности М. С. Воронцова с точки зрения Александра Пушкина. А ведь существует и иное мнение. Оно принадлежит крупному историку Петру Ивановичу Бартеневу: «…он – одно из самых крупных лиц в русской истории XIX века».
Скорей всего, графиня Воронцова, услышав эпиграмму, очень испугалась: Пушкин терял контроль над собой. Боюсь, что Воронцов учёл мнение графини, когда обратился с просьбой к министру иностранных дел Нессельроде о переводе Пушкина в иное место.
Александр Николаевич Раевский (1795-1868).
Положение графа очень осложнено нестандартной любовной ситуацией: вместо банального треугольника в наличии был четырёхугольник. Страстью к графине воспылал Александр Николаевич Раевский, сын известного генерала Николая Николаевича Раевского. Кажется, именно он был счастливым любовником. Во всяком случае, его роман с графиней Воронцовой тянулся ещё долгих четыре года. А кончилось всё высылкой в Полтаву. Повод: «за разговоры против правительства и военных действий». Генерал Николай Раевский в письме на имя императора Николая I указывает на подлинную причину высылки: «Несчастная страсть моего сына к графине Воронцовой вовлекла его в поступки неблагоразумные…»
Роман Елизаветы Ксаверьевны с пушкиным имел, кажется, только одну тактическую цель: скрыть за ширмой роман графини со своим дальним родственником Александром Раевским. Когда в ширме появились опасные прорехи, её просто убрали.
Но если перстень не был подарен Пушкину Воронцовой, то каково его происхождение? Надпись на перстне выполнена на крымско-караимском языке. Перстень изготовлен в XVIII веке. Вполне вероятно, что он был родовым и принадлежал кому-либо из Ганнибалов, может быть, самому Абраму Ганнибалу, прадеду Александра Сергеевича по материнской линии. Передан он Александру Сергеевичу, вероятно, в его приезд в Михайловское после окончания лицея, когда он активно посещал родственников.
Борис Валентинович Щербаков.
«Пушкин в Михайловском».
1969.
В августе 1824 года Пушкин из Одессы приезжает в Михайловское. Вся семья встречает его здесь. Отношения в семье натянутые. Скоро происходит ссора с отцом. Родители уезжают. Вот тогда в письмах Пушкина к брату Льву впервые упоминается некий перстень. «Пришли мне рукописную мою книгу, - просит он брата, - да портрет Чаадаева, да перстень – мне грустно без него».
Учёные единогласно признали упомянутый в письме перстень тем легендарным перстнем-талисманом, который якобы подарила Пушкину графиня Воронцова. Доказательств тому нет, но если согласиться с общепринятой точкой зрения, то возникает вопрос: стал бы удачливый любовник отдавать дорогой для него подарок младшему брату? Конечно, нет! Он просит прислать ему перстень потому, что его с ним не было. Перстень оставался дома в Петербурге и в южной ссылке с поэтом не находился.
Павлищева Ольга Сергеевна (1797-1868).
Против этой версии работает указание сестры Пушкина, Ольги Сергеевны, о том, что в конце лета 1824 года в Михайловское приходили письма от неизвестного адресата, запечатанные такой же печаткой. П. Анненков записал её рассказ так: «Сестра поэта О. С. Павлищева говорила нам, что когда приходило из Одессы письмо с печатью, изукрашенной точно такими же каббалистическими знаками, какие находились и на перстне её брата, последний запирался в своей комнате, никуда не выходил и никого не принимал к себе».
В данном случае памяти Ольги Сергеевны полностью доверять нельзя. Письма из Одессы, конечно, приходить могли, но много их быть не могло. Скорей всего, это были те два письма, которые отправила из Одессы в Михайловское княгиня Вяземская. Она пишет о них мужу.
Если Ольга Сергеевна могла рассмотреть отпечатки перстня-печатки на конверте и запомнить, что письма были из Одессы, то почему не запомнила имя отправителя их? Она, скорей всего, знала легенду о перстне-талисмане и попросту подыграла ей.
Волшебница, подарившая поэту талисман, чётко оговаривает его специализацию: он не спасёт от болезни и от смерти, от природных катаклизмов, не поможет разбогатеть, но «…от сердечных новых ран, от измены, от забвенья сохранит мой талисман!» Талисман Пушкина имел любовную специализацию!
А. А. Венкштерн ошибочно относил его к иной категории. «Это было то самое кольцо, которое Пушкин носил постоянно, как талисман, предохраняющий от насильственной смерти».
Пушкин не носил перстень постоянно и употреблял в чисто утилитарных целях – запечатывал свои письма.
Любой человек, мало-мальски сведущий в искусстве магии и оккультных науках, знает, что нельзя использовать оккультный предмет не по назначению. Следовательно, интересующийся магией Пушкин никогда не стал бы использовать перстень как печатку. Это опасно, а Пушкин суеверен и впечатлителен. Он не предавал перстню магического значения и спокойно запечатывал им письма, как делали до него и как после делал Жуковский.
Скорей всего. Следует искать иной талисман. Может, это обыкновенный кусок бумаги с написанным на ней стихом из Корана. Поль Брантон видел подобные талисманы в Египте и описал их: «Муса заявил, что может научить меня, как отвращать от себя укусы этой самой ядовитой змеи. Он обнажил свою правую руку, и чуть выше локтя я увидел на ней верёвочный браслет с пришитыми к нему семью кожаными мешочками для талисманов – каждый из них не больше дюйма с четвертью. Они являли весьма красочное зрелище, дополненное к тому же разноцветными шерстяными нитями, которые эти мешочки были подвязаны. Муса объяснил мне, что в каждом из этих плоских маленьких мешков хранится бумажка со стихами из Корана и магическими заклинаниями».
Уместно вспомнить, что Пушкин, на манер заклинателя змей Мусы, носил чуть выше локтя золотой браслет. Вполне возможно, что к браслету когда-то был привязан мешочек с надписью-талисманом.
Екатерина Николаевна Ушакова (1809-1872).
Судьба браслета примечательна. Пушкин подарил его Екатерине Ушаковой. Ревнивый её жених сломал браслет. В таком состоянии браслет находился у Ушаковых до смерти Пушкина. После смерти поэта отец Екатерины Николаевны изъял камень (зелёная яшма), велел вырезать на оборотной стороне инициалы Пушкина и вставить его в перстень. Где он теперь? И где тот перстень-печатка, который воры украли в марте 1917 года? Думаю, что кража была заказной. Воры знали, за чем конкретно они шли. Значит, перстень-печатка, может, ещё хранится в чьей-то частной коллекции, а следовательно, остаётся шанс его когда-либо увидеть.
ЖУКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ (1783-1852)
МИХАИЛ СЕМЁНОВИЧ ВОРОНЦОВ (1782-1856)
ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (1799-1837)
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
/00.jpg)
/00.jpg)
