Испания
в живописи и литературе
Питер Пауль Рубенс.
«Джоанна Мудрая, королева Испании».
1609-1612.
Британский музей, Лондон.
Забавно, что национальный характер сказывается и в том, кто и как попрошайничает: немцы канючат хором, французы перемежают униженные мольбы усердным «Отче наш» и «Верую», португальцы жалуются и сетуют на судьбу, итальянцы подробно и пространно повествуют о постигших их бедах, и только испанцы, грозя и дерзя, действуют нахрапом, напористо, настырно и надменно.
Артуро Перес-Реверте. «Капитан Алатристе».
* * *
Питер Пауль Рубенс.
«Портрет Филиппа IV, короля Испании».
1628-1629.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
В тогдашнем обществе религия ходила с развратом рука об руку, и было общеизвестно, что исповедники стремились к безраздельному обладанию… да нет, хорошо, если только душой, а то ведь зачастую и плотью своих питомиц, что имело порой самые скандальные последствия. Влияние же священнослужителей было попросту неимоверным. Различные монашеские ордена то враждовали между собой, то заключали альянсы, то вовсе сливались воедино; одни священники запрещали своим чадам исповедоваться у других, заставляли их рвать семейные узы, а случалось, и призывали к неповиновению светским властям, если те им чем-то не угодили. Галантные клирики охотно разглагольствовали о потусторонней сути божественной любви, не трудясь при этом скрывать завесой духовности вполне земные и человеческие страсти и тяготения – похоть и тщеславие. Образ монаха, предприимчивого и любострастного, всем был хорошо известен и вдоволь высмеян в сатирах того времени.
Не редкостью опять же было, что в чаду суеверия и ханжества, за которыми пряталось столько всякой низости, мы, испанцы – скверно кормленные и еще хуже управляемые, – мечась от полнейшей безнадежности к лютому разочарованию, то отыскивали в религии утешение и опору на краю бездны, то использовали её как простое и бесстыдное средство доставить себе житейские блага. Усугублялось положение и неисчислимым множеством тех, кто пошел по стезе священнослужения или постригся в монахини, не чувствуя к духовному подвигу ни малейшей склонности – нет, вы вдумайтесь только: во времена моего отрочества было в Испании свыше девяти тысяч монастырей! – что объяснялось старинным, но и по сей день бытующим в бедных дворянских семьях обычаем: отцы, не располагая средствами выдать дочерей замуж как полагается, с приданым, добром ли, силой запирали их в монастырь, и случалось порой поминать старинное присловье насчет того, что ряска-то хороша не только стоячую воду прикрыть, а и грех тоже. И потому без счета водилось в обителях девиц, вовсе не желавших становиться Христовыми невестами – их-то, без сомнения, имел в виду дон Луис Хуртадо де Толедо, переводчик рыцарского романа «Пальмерин Английский», когда сочинил такие вот стишки:
А наши драгоценные родители,
Лишь к сыновьям любовию дыша,
В приданое не дав нам ни гроша,
В господней запирают нас обители,
Однако мы и там заводим шашни.
Артуро Перес-Реверте. «Чистая кровь».
* * *
Питер Пауль Рубенс.
«Портрет Елизаветы Бурбонской, королевы Испании».
1628-1629.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Рим завоевывал, чтобы править, он нёс чисто миссионерскую, культурную функцию. Карфаген — исключительно обогащался. А вот, скажем, испанская корона много позже делала и то и другое одновременно — целенаправленно несла туземцам своё любимое католичество, а взамен вывозила золото трюмами. Это я называю совместить приятное с полезным. На пользу испанцам это золото, кстати, не пошло… Обилие халявного золота практически полностью разрушило производство в метрополии.
Александр Никонов. «Судьба цивилизатора».
* * *
Питер Пауль Рубенс.
«Портрет Изабеллы де Бурбон, первой жены Филиппа IV, королевы Испании и Португалии».
1629.
Музей истории искусств, Вена.
Пара слов об Испании, а то, я чувствую, до читателя всё-таки не дошло… Когда Наполеон осуществлял свой великий проект Объединенной Европы, только в двух самых отсталых странах — по краям европейской ойкумены он встретил ожесточенное бандитско-партизанское сопротивление — в России и в Испании. Дикие крестьяне России и Испании, не понимавшие, что на самом деле несет народам великий цивилизатор, боролись с Наполеоном так, как будто он пришёл скушать их страны на завтрак. В отсталой Москве Наполеон всерьёз раздумывал об отмене крепостного права. В отсталой Испании Наполеон отменил дичайшую инквизицию и ввел современный гражданский кодекс. Просто так — подарил.
Вместо благодарности дикари обеих стран убивали из-за угла французских солдат. И после ухода Наполеона Испания в законодательном плане снова скатилась в средневековье, отменив наполеоновские законы. А российские крестьяне вернулись «в первобытное состояние» (по выражению царя Александра).
В еще более запущенном положении находилась Испания в древности. Дичее испанцев были, наверное, только жители Британии. Эти перед боем раскрашивали лица в разные цвета. Сущие папуасы…
Вы помните, едва только Карфаген отвлекся на Первую Пуническую, как испанские племена сочли, что метрополия им более не указ, и пунийцам потом пришлось покорять Иберию вторично.
То же самое повторялось и позже, во времена римского владычества. Даже хозяева мира — римляне не могли без дрожи думать о военных экспедициях в Испанию. Полибий характеризовал испанскую кампанию так: «…Необычны были и ход войны, и непрерывность самих сражений. Действительно, в Элладе или в Азии войны кончаются одной, редко двумя битвами… В войне с кельтиберами все было наоборот. Обыкновенно только ночь полагала конец битве… Если кто хочет представить себе огненную войну, пускай вспомнит войну с кельтиберами». Вспомнили?
Сколько существовал Рим, столько он и воевал в Испании. Сколько находился Наполеон в Испании, столько и воевал он в Испании. Вот в какой жуткой стране лежал ключ к победе над Карфагеном. Нужно еще учесть, что когда Сципион отправился в Иберию, у него с собой было всего 10 000 человек, а в Испании, помимо этих дурацких кельтиберов, находилось еще три карфагенских армии…
Александр Никонов. «Судьба цивилизатора».
* * *
Питер Пауль Рубенс, круг.
«Конный портрет короля Испании Филиппа IV».
Галерея Уффици, Флоренция.
А язык испанский, как считают некоторые, даже более близок к классической древнеримской латыни, нежели итальянский — римские колонисты в Испании постарались, сохранили.
Александр Никонов. «Судьба цивилизатора».
* * *
Питер Пауль Рубенс.
«Филипп V, король Испании».
Старая пинакотека, Мюнхен.
Вульгарная латынь
Древний Рим был столицей быстро развивающейся империи, центром торговли более чем миллиона людей. И хотя родным языком в этом городе являлась латынь, фактическим языком общения, которым пользовались и аборигены, и пришельцы со всего света, был так называемый койне, или «общий греческий».
Греческий был также преобладающим и наиболее популярным языком у рафинированной элиты Древнего Рима. Говорить по-гречески в доме просвещённого римлянина считалось обязательным. Большая часть литературы, которую читали образованные римляне, была на греческом языке: искусство, архитектура, кулинария и мода, коими восхищался высший свет Рима, были греческими. Даже большинство учителей и домашней прислуги тоже были родом из Греции.
Классическая же латынь являлась языком письменным, который использовался в ораторском искусстве, в судопроизводстве, при составлении административных документов. Сегодня латынь признана государственным языком только в единственной стране мира – в Ватикане.
Когда древний римлянин на улице переходил с греческого на латынь, это не был тот классический латинский язык, который сегодня преподают в высших учебных заведениях планеты. Отнюдь! В быту коренные римляне вели беседы на той форме языка, которая называлась «вульгарной латынью». Кстати, слово «вульгарный» в данном контексте не несёт уничижительного или отрицательного значения, а означает «народный» или «обиходный». Именно эту обиходную версию римская армия внедрила в лексикон народов Европы в ходе своих завоевательных походов. Именно «вульгарная», а не классическая латынь породила романские языки: итальянский, испанский, французский.
Как ни парадоксально, но хвалу испанской короне (Испания – конституционная монархия) воспевают лишь в гимне Нидерландов! Судите сами:
Я, Вильгельм ван Нассау,
Голландских принц кровей,
Отчизне присягаю
Быть верным только ей.
Как истинный Оранский,
Я честью дорожу,
Так знай, король испанский:
Тебе лишь я служу!
Похоже, голландцев нисколько не смущает тот факт, что они в своём гимне сегодня выказывают верноподданство Испании, которое утратили более 350 лет назад. Воистину у голландцев их свободы, в том числе однополые браки и употребление наркотиков, возобладали над чувством патриотизма!
Игорь Атаманенко. «Кто сказал «гогель-могиль»»? «Чудеса и приключения» №8 2014 год.
* * *
Андрис ван Эртфельт.
«Сражение испанского флота с кораблями восставшей Голландии в мае 1573 года во время осады Гаарлема».
Середина 1620-х.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
В Испании библий лютеранских нельзя иметь, но там и заговоры, и восстания*, и всё делается. (*По-видимому, речь идет о восстаниях в армии и флоте Испании в 1868 году, закончившихся победой либералов и низвержением в 1869 году королевы Изабеллы.)
Николай Лесков. «Соборяне».
* * *
Диего Веласкес де Сильва и мастерская.
«Портрет испанского короля Филиппа IV».
Около 1638.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Диего Веласкес де Сильва, мастерская.
«Портрет испанского короля Филиппа IV».
Между 1656-1660.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Карл (Шарль-Андре) Ванлоо.
«Испанский концерт (Испанское собеседование)».
1754.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
