Из книги Сергея Станиславовича Белякова
"Гумилёв, сын Гумилёва".
Москва, "АСТ". 2013 год.
Сын Анны Ахматовой и Николая Гумилева, узник Норильска и Камышлага, переживший четыре ареста и два лагерных срока, солдат Великой Отечественной, участник штурма Берлина, Лев Николаевич Гумилев — историк с уникальной судьбой и странной, полной тайн и загадок личной жизнью. Гумилев писал в основном о Древнем мире и Средних веках, но созданная им теория лучше других объясняет сегодняшний день и позволяет прогнозировать будущее России и Европы, Китая и мусульманского мира. «Я только узнал, что люди разные, и хотел рассказать, почему между народами были и будут кровавые скандалы», — говорил Лев Гумилев. Его идеи необходимы нам сегодня, в эпоху нового переселения народов, во времена банкротства мультикультурализма и толерантности.
Эта книга — самая полная биография русского историка, основанная на обширном собрании документов и материалов, в том числе не публиковавшихся ранее.
Николай Гумилев и Анна Ахматова с сыном Левой, гумильвенком. Царское село, 1915.
Лев Гумилев, А. А. Ахматова и Анна Ивановна Гумилева. 1927. Фото Н. Н. Пунина.
«Бабушка была ангелом доброты и доверчивости и маму очень любила», - вспоминал Лев Николаевич.
Александра Степановна Сверчкова, тетушка Л. Гумилева. Лева заменил ей рано умершего сына.
«Старая тетка» воспитывала Леву с шести до семнадцати лет, до самого его отъезда в Ленинград. За это время Ахматова лишь дважды навестила Леву в Бежецке — на рождество 1921 года и летом 1925-го. Последний визит не был долгим.
Фото П. Лукницкого.
«Лева так похож на Колю, что люди пугаются. Моих черт в нем почти нет», — не раз говорила Ахматова.
Лев Гумилев. Ленинград, 1932. Девятнадцать лет.
С ней соглашалась Лидия Чуковская, несколько дополняя портрет молодого Льва: «В последний раз я видела Леву, если не ошибаюсь, в 32 году <...> Это был юноша лет 17—19, некрасивый, неловкий, застенчивый, взглядом сильно напоминающий отца».
В экспедиции. 1964. Гумилев-младший не был таким лихим кавалеристом, как отец, но крепко сидел в седле.
Начиная с 1931 года Гумилев будет отправляться в экспедиции практически каждое лето. Академик С. В. Калесник насчитает в карьере Гумилева двадцать один экспедиционный сезон.
Вот список этих экспедиций:
1931 — Прибайкальская геологоразведочная;
1932 — Таджикская комплексная;
1933 — Крымская геологическая (экспедиция четвертичной комиссии Геологического института АН СССР) и в этом же сезоне экспедиция Симферопольского музея (раскопки пещеры Чекура);
1935 — Манычская археологическая;
1936 — Саркельская археологическая;
1943 — Хантайская геофизическая;
1943—1944 — два сезона Нижнетунгусской геологоразведочной;
1946—1947 — два сезона Юго-Подольской археологической экспедиции;
1948 — Горноалтайская археологическая;
1949 — Волго-Донская (Саркельская) археологическая;
1957 — Ангарская археологическая;
1959—1963 — пять сезонов Астраханской археологической экспедиции;
1964 — экспедиция под руководством почвоведа Александра Гавриловича Гаеля на реку Арчеда (низовья Дона);
1967 — Кавказская этноархеологическая.
Письмо А. Ахматовой Сталину в 1935 году. Автограф (ЦА ФСБ РФ)
Как известно, освобождения Пунина и Гумилева добилась Анна Ахматова, поехавшая в Москву и сумевшая при помощи влиятельных московских друзей-литераторов передать Сталину свое письмо.
Эмма Герштейн. 1937. «Я, милый, уже растратила все ласковые слова, и больше нет, чтобы передать, как разрывается мое сердце».
Эмма Герштейн: «Я поверила в ум и духовность Левы независимо от сравнения с его знаменитыми родителями. Я ощущала его наследником русских выдающихся умов, а не только папы и мамы».
* * *
Домашняя, образованная, деликатная, она не сразу нашла свое место в грубой советской жизни, долго оставалась безработной. Делопроизводитель в тресте «Утильсырье» — незавидная должность для молодой женщины с университетским дипломом, но и она Эмме не досталась: ее оттеснили активные комсомолки. Эмма вспоминала, как старалась избежать обязательного участия в ноябрьских демонстрациях. Льва тоже трудно представить в колонне комсомольцев. Оба не умели и не хотели идти в общем строю, не вписывались в эпоху, чувствовали враждебность окружающего мира. И это сближало.
Лев Николаевич с астрофизиком Николаем Александровичем Козыревым, другом по Норильскому лагерю. Ленинград. 1957.
Николай Козырев сидел еще с ноября 1936-го, когда его, только что уволенного из Пулковской обсерватории, арестовали как участника «фашистской троцкистско-зиновьевской террористической организации» (Пулковское дело). Многих его подельников-астрофизиков расстреляли, многие умерли в тюрьме, но Козырев выжил и в январе 1941-го получил новый срок. Козырева обвинили в том, что он придерживался теории Фридмана и Хаббла о расширении Вселенной, ныне общепринятой, что любил стихи Есенина и заявил, будто бытие не всегда определяет сознание.
Козырева привезли в Норильлаг только летом 1942-го, но именно там он, по словам Гумилева, «обрел славу». Сидя на нарах, он рассказывал интеллигентным зэкам, что «Вселенная ограниченна и имеет форму сферы, а что есть за ее пределами — неизвестно. Это поразило всех слушателей настолько, что даже военные новости, сообщаемые вольнонаемными сотрудниками комбината (вольняшками), не могли отвлечь внимание от потрясающих сведений о Космосе и Хаосе. <...> Имена Эйнштейна, Леметра, Дирака, Больцмана потрясли слушателей». Лагерные лекции Козырева пробудили у Гумилева интерес к естественным наукам, без которого никогда не было бы пассионарной теории этногенеза.
Братья. Лев Гумилев и Орест Высотский. Конец 1957.
Очевидно, в январе 1937 года или несколько ранее Лев познакомился со своим единокровным братом, младшим сыном Николая Гумилева Орестом Высотским.
* * *
Орест поступил в ленинградский вуз одновременно с Гумилевым, но, в отличие от брата-гуманитария, он выбрал Лесотехническую академию. Орест был женат, в 1934-м у него родилась дочка Ия. Долгое время Орест и Лев ничего не знали друг о друге, более того, мать Ореста, Ольга Николаевна Высотская, ничего не знала о Леве, как не знала и Ахматова об Оресте.
Родственников у Льва Николаевича было немного, но он их ценил, дорожил связью с ними. Он легко оставлял друзей и возлюбленных, но до конца дней поддерживал отношения с Орестом Высотским, своим единокровным братом.
Анна Ахматова накануне войны. Фото В. Виноградова.
Эгоцентризм гения, сосредоточенность Ахматовой на себе отмечали ее.
Из дневника Корнея Чуковского. 24 декабря 1921 года: «...я впервые увидел, как неистово, беспросветно, всепоглощающе она любит себя. Носит себя повсюду, только и думает о себе — и других слушает только из вежливости».
* * *
Ахматова была тогда в чести. 8 марта 1942 года ее «Мужество» напечатала «Правда». Ахматова в «Правде»! Такие публикации меняли жизнь литератора. Ахматову вновь начали печатать литературные журналы, она снова получала персональную пенсию — 400 рублей, еще 200 рублей ей выделяли на такси. У Ахматовой был допуск в закрытый распределитель. Летом она лечилась в лучшем кардиологическом санатории. Все эти привилегии полагались лишь избранным членам Союза писателей, но Ахматова давно уже была на особом положении. Не зря же ее в 1941-м эвакуировали из блокадного Ленинграда специальным самолетом, который охраняли истребители.
Лев Гумилев, солдат Великой Отечественной. Фотография с военного билета, полученного в 1944 году в Туруханске.
Гумилев-младший, правдами и неправдами пробившийся на передовую, очень напоминает своего отца. Николая Степановича из-за близорукости «и некоторого косоглазия» нельзя было призвать в армию, но он сумел настоять на своем и пошел в армию «охотником», то есть добровольцем. Озадаченный врач написал в своем заключении, что Гумилев, несмотря на свое зрение, «прекрасный стрелок».
* * *
|
Мне памятен серый туманный денек. Осколки, как пчелки, жужжат — и в песок, (Лев Гумилёв). Как собака на цепи тяжелой, (Николай Гумилёв). Чу — дальний выстрел! Прожужжала (Михаил Лермонтов) |
Автограф трагедии «Смерть князя Джамуги», написанной на фронте «короткими солдатскими минутами».
В декабре - январе он записал трагедию «Смерть князя Джамуги» и выслал Шкловскому, приложив к ней записку, которую и теперь прочесть интересно.
Гумилев писал трагедию «короткими солдатскими минутами», а потому просил прощения за почерк и дурную бумагу - удивительная деликатность, особенно для недавнего зэка, а в ту пору солдата.
Лев Гумилев - заключенный №739. Камышлаг. Второй срок, четвертый лагерь.
В начале осени Гумилева отправили далеко на северо-восток, в Кемеровскую область, в район нынешнего Междуреченска, где недавно открылся лагерь Камышовый. Камышлаг был меньше Песчанлага, его население достигало 13 тысяч человек. Климат северо-восточных предгорий Алтая был приятнее карагандинского, а работа (Гумилев трудился в основном на строительстве жилья) легче. Кормили тоже намного лучше. Под Карагандой жили впроголодь, поэтому Гумилев просил Ахматову прислать ему самой простой, но сытной пищи: «концентраты гречневой, пшенной и гороховой каши с добавлением маргарина составляют предел мечтаний». Из Камышлага он писал, что присылать крупы теперь вовсе не надо, так как пищи довольно, хотя и однообразной. Теперь он будет заказывать Ахматовой (а позднее и Герштейн) сало, масло, горчицу, перец, финики, колбасу — «наша пища обильна, но однообразна, и ее необходимо скрашивать». А чаще всего он просил прислать чай и махорку, без которых не мог жить.
В свободные минуты Гумилев любовался окрестными пейзажами, которые, как ни странно, напоминали ему о любимом городе: «Сегодня я получил подарок — тетрадь в переплете и праздную свой день рождения жареной рыбой и оладьями с сладким чаем. Погода хорошая, и золотая тайга на соседних горах поблескивает в косых лучах солнца; над реками висит туман, и Город по освещению похож на Малую Охту».
В предгорьях Алтая Гумилев провел почти два года. На фотографии 1953 года он выглядит несколько моложе и бодрее, чем на карагандинской. В Камышлаге Гумилев носил номер Б-739. Номера, как и сами особлаги, позаимствовали у нацистов, то есть использовали передовой европейский опыт.
Наталья Варбанец, «Птица». Эту фотографию она прислала Л. Н. в лагерь в 1955 году.
Судьба как будто посылала отцу и сыну одни и те же испытания: арест, тюрьма, война и безответная любовь. Несмотря на Длинные донжуанские списки Николая и Льва Гумилевых, была в жизни каждого женщина по-своему единственная. Встреча с ней стала скорее несчастьем, чем счастьем всей жизни, хотя Кто может это измерить и оценить? Разные люди в разное время нашли этим женщинам одно и то же имя - «Птица».
Из письма поэта и переводчицы В. А. Меркурьевой: «Я ее (Ахматову. — С.Б.) видела одну минуту - она открыла мне дверь - и ослепла. <...> Женщина-птица, руки легкие, в полете...»
Птицей называл Ахматову Пунин.
«Я однажды приехала в Разлив и заплыла далеко-далеко. Николай Николаевич испугался, звал меня, а потом сказал мне: “Вы плаваете, как птица”». «Милая птица», — писал он из Москвы в феврале 1927 года.
«Птица моя сизокрылая», «О, удивительнейшая из птиц», «О, сумасброднейшая из птиц», «О, строптивейшая из птиц», «О, сияющая добродетелями птица». Так начинаются письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец.
Справки о реабилитации Л. Н. Гумилева.
Лев Гумилев. Одна из первых фотографий после возвращения из лагеря. 1956.
Гумилев покинет лагерь 11 мая 1956 года, через два с небольшим месяца после исторического доклада Хрущева на XX съезде КПСС. Это будет его последний срок заключения.
Лев Николаевич в своей первой после реабилитации комнате на Московском проспекте в Ленинграде.
Из письма Льва Гумилева Василию Абросову от 14 апреля 1957 года: «Я получил комнату, небольшую, но очень уютную, с прекрасным видом. Но где!!! Ты придешь в ужас. <...> Это последний дом, за которым кусты».
Один только путь на работу занимал 1 час 10 минут. Но вскоре Гумилев освоился на новом месте, привык жить на окраине и уже в июне 1957-го приглашал Абросова скорее приехать в гости, заманивая комфортом: «Комната приятная; квартира со всеми удобствами; сообщение с центром хорошее...»
«Персидская миниатюра» - подарок Ахматовой. Сейчас хранится в Музее Льва Гумилева на Коломенской улице в Ленинграде.
Инна, жена Гелиана Прохорова, писала о жилье Гумилева на Московском проспекте подробнее и как-то теплее: «Комната его, хотя и была насквозь прокурена и шевелилась всеми обитавшими в ней клопами, но была удивительно уютна и даже артистична, и достигалось это всего лишь парой изящных миниатюр <...> и замечательным портретом Николая Степановича, прищуренный взгляд которого освещал комнату и всё, что в ней происходило».
Лев Николаевич и Наталья Викторовна Гумилевы. По мнению многих, Н. В. была вторым «я» своего мужа, понимала малейшее его движение. На руках у Н. В. Гумилевой пес Алтын.
С будущей женой, художницей Натальей Симоновской, Гумилев познакомился в Москве у своего старого, еще студенческих лет, приятеля Юрия Казмичева. В молодости Лев позировал Казмичеву (тот еще жил в Ленинграде), то есть подрабатывал у него натурщиком. Дело было в 1965 году, Гумилев зашел к художнику в гости, а тот пригласил свою знакомую, Наталью Викторовну, приготовить угощение. Но тогда Лев Николаевич только приметил красивую москвичку и, видимо, взял на заметку. Юрий Казмичев, по словам Натальи Викторовны, сослужит роль свахи, но познакомиться поближе они, Гумилев и Симоновская, смогут только в августе 1966-го.
Вернувшись из Праги в конце августа, Гумилев подарил новой знакомой свою книгу с дарственной надписью: «Очаровательной Наталии Викторовне Симоновской от автора. 30. VIII. 1966». Роман развивался медленно, и следующий раз они с Натальей встретились только весной 1967-го, когда Гумилев приехал в Москву и через несколько дней сделал ей предложение.
1960 год. Вышла первая монография Л. Гумилева («Хунну»). Его регулярно печатают ведущие научные журналы. Позади большая часть жизни, впереди - почти вся научная карьера.
Ахматова и в самом деле была дворянкой, но Лев Гумилев, живи он в царской России, не принадлежал бы к дворянскому сословию. Личное дворянство (за службу) было у его деда Степана Яковлевича, ни сын, ни внук его унаследовать не могли.
В январе 1912 года старший брат Николая Степановича, Дмитрий Степанович Гумилев, подал в Сенат прошение о признании его потомственным дворянином, но получил отказ. Дворянство Ахматовой ко Льву не могло перейти, ребенок наследовал сословие отца, а не матери. Но Лев Николаевич, как и Николай Степанович в свое время, охотно приписывал себе дворянство: «Я дворянин», - будет он повторять до конца жизни.
Расчистка скелета хазарина. Фото А. Н. Зелинского.
Экспедиция Гумилева-Алексина в середине августа 1960-го начала раскопки на бугре Степана Разина и вскоре обнаружила остатки могильника хазарского времени, где нашли первого хазарина, которого скептики, впрочем, называли «татарином», пока экспертиза керамики (большого сосуда, найденного в погребении) не подтвердила древность находки.
Зарисовка скелета хазарина. Фото А. Н. Зелинского.
Хазары — страшная тайна Восточной Европы. Народ, возникший будто ниоткуда, ушедший в никуда. Точно не известны их предки, не найдены потомки. От хазарского языка сохранилось единственное слово - «Саркел», переведенное автором «Повести временных лет» на древнерусский буквально - «Белая Вежа»: «Иде Святославъ на козары. Слышавше же, козаре изыдо- ша противу съ княземъ своим каганомъ, и съступиша ся бити, и бывши брани межи ими, одол Святославъ козаром и городъ ихъ Б'Ьлу Вежю взя»…
До похода Святослава Хазарский каганат контролировал огромную территорию от Мангышлака на восточном берегу Каспия до Средней Волги, Дона, Крыма. В сфере влияния или даже в прямом подчинении хазарских каганов находился почти Весь Северный Кавказ. Хазары отразили наступление арабов и задержали распространение ислама по Восточной Европе - подвиг потрясающий, ведь незадолго до арабо-хазарских войн мусульмане сокрушили Персию и отняли у Византии все африканские и почти все азиатские владения. Константинополь устоял только благодаря техническому превосходству византийского флота, оснащенного огнеметами («греческим огнем»). В арсеналах же хазарских каганов таких технических новинок не было…
Более всего ученых поражала религия хазар - иудаизм. Хазарский каганат - единственное средневековое государство, где иудаизм был религией господствующей, государственной.
Автограф письма В. Н. Абросову.
С Василием Никифоровичем Абросовым, ихтиологом и лимнологом (озероведом), Гумилев познакомился еще в сороковые годы. Переписываться они начали после того, как Абросов благоразумно покинул опасный Ленинград и поселился в спокойном Торопце, а затем - в Великих Луках. В конце 1954 года их переписка возобновилась. Гумилев был убежденным сторонником географического детерминизма и пытался выяснить динамику усыхания и увлажнения степей, чтобы сопоставить ее с историей кочевых народов. Абросов бескорыстно помогал ему, составлял извлечения из необходимых книг и реферативные справки, консультировал своего друга-историка. Именно в письмах к «другу Васе» Гумилев поднял проблемы, которыми он будет заниматься в 1960-е.
Василий Никифорович Абросов, друг и единомышленник Л. Гумилева, «ни разу не покидавший в беде». Их знакомство состоялось в Туруханске и продолжалось более 30 лет.
Вероятно, и Лев Гумилев не смог бы открыть Хазарию, если бы не дружба с Василием Никифоровичем Абросовым.
Это был крупный, нелепый, однорукий человек, как говорят, очень добрый, стеснительный, скромный. Сергей Лавров писал о нем с восхищением как о бескорыстном труженике, преданном науке и совершенно не интересовавшемся почестями, званиями, славой. Абросов не защитил диссертации, более того, у этого ученого-самоучки даже не было высшего образования: он окончил рыбохозяйственный техникум.
Ближайший друг Гумилева, только он, кроме Эммы Герштейн, Анны Ахматовой и Натальи Варбанец, в лагерные годы поддерживал с Гумилевым постоянную переписку. До ареста Лев Николаевич успел познакомить Абросова с Ахматовой. С тех пор «Друг Вася» стал время от времени появляться и в Фонтанном Доме. Даже после своего переезда в Торопец, а потом в Великие Луки (ленинградской квартиры у Абросова не было) он поддерживал дружбу с Ахматовой, всякий раз приезжая в Ленинград, заходил к ней в гости. Ахматова подарила ему один Из своих сборников с подписью: «В.Н.А. Лучшему другу нашей семьи с самыми светлыми чувствами. Ахматова. 13 янв. Ленинград».
Крепостная стена. Дербент. Рисунок Г. М. Прохорова.
Летом 1961-го Гумилев решил подтвердить гипотезу Абросова новыми полевыми исследованиями и после раскопок в дельте Волги отправиться в Дербент. Этот древний город в юго-восточном Дагестане много лет был пограничным. Арабы называли его Баб-эль-абваб — «Большие ворота». Эти ворота держали на замке.
Лев Николаевич Гумилев. Конец 1950-х. Рисунок Г. М. Прохорова.
Вскоре у Гумилева появился первый ученик — Гелиан Прохоров (Геля). История их знакомства как будто сочинена профессиональным беллетристом. Встретились они в поезде, когда Гумилев впервые в жизни поехал лечиться на Кавказ, а Прохоров собирался «полазить по горам». В Ленинграде их знакомство возобновилось, и Гумилев пригласил молодого человека к себе в гости: «Я пришел по указанному адресу — и ахнул, — вспоминал Прохоров. — Дело в том, что в этом самом доме на Московском проспекте, где жил Гумилев, я проходил строительную практику, когда учился в Военно-воздушной инженерной академии имени А. Ф. Можайского (еще до университета). У меня даже сохранилась фотография, где я малярничаю в будущей комнате Льва Николаевича».
Открытие Хазарии. Л. Н. на раскопках. 1963. Рисунок Г. М. Прохорова.
Знакомство с Гумилевым изменило жизнь Прохорова. Отчисленный из академии, недавно отслуживший в армии молодой человек поступит в 1960 году на истфак ЛГУ и сделает неплохую карьеру, став известным историком и филологом-русистом.
Лев Гумилев и А. А. Ахматова. Начало 1960-х.
Лев Гумилев, старея, терял сходство с оставшимся навеки молодым отцом. Зато всё отчетливее в его облике проступали ахматовские черты.
Похороны Анны Ахматовой. Комарово, 1966.
После смерти Ахматовой Гумилев скажет Михаилу Ардову, что 5 марта 1966 года потерял мать в четвертый раз: «...первый — какое-то отчуждение в 1949 году, второй — в пятьдесят шестом, сразу после освобождения, третий — последняя ссора, когда они перестали встречаться».
С академиком Александром Михайловичем Панченко.
В восьмидесятые годы Гумилев подружился с Александром Михайловичем Панченко, известным филологом, будущим академиком, сотрудником славного Пушкинского Дома. Панченко учился в Ленинграде и Праге (в Карловом университете). Его научным руководителем был академик Лихачев. К восьмидесятым годам Александр Михайлович имел репутацию выдающегося специалиста по истории культуры Древней Руси. Общение с ним повлияло на поздние работы Гумилева, посвященные как раз древнерусской истории.
«Гумилевская тематика» приобретала всё большую популярность. На лекции...
В том же 1972-м лекции Гумилева слушал географ О. Г. Бекшенев: «Это был великий артист! - вспоминал Олег Георгиевич. - Впечатление производил необыкновенное. Гумилев хранил в памяти множество дат и фактов, хотя никакими записями он не пользовался. Перед Гумилевым не было даже листочка с планом, при этом лекции были необычайно хорошо структурированы. Но после лекций в головах не оставалось ничего, потому что никто не конспектировал, все только слушали, не могли оторваться».
...и после лекции.
В семидесятые годы народу на спецкурсе Гумилева было еще не так много. Он признавался Савве Ямщикову: «Я читаю для двадцати, может быть, тридцати человек». Зато вольнослушателей было намного больше, чем студентов, так что университетский факультатив понемногу стал превращаться в курс публичных лекций, всё более популярных. «На лекции, которые Лев Николаевич читал десятку студентов-географов в университете, приходило до двухсот вольнослушателей. Люди сидели в проходах, вдоль стен, стояли у дверей в коридоре. Лектору оставался свободным небольшой пятачок около кафедры и географической карты».
С писателем Дмитрием Балашовым. Стоит Дарья Дмитриевна Новгородова. Конец 70-х.
Лет за девять или десять до знакомства с Новиковой в двери еще старой квартиры на Московском проспекте постучался странный человек — бородатый, в русских сапогах и косоворотке, какую тогда носили только артисты фольклорных ансамблей, да и то на сцене. Это был писатель Дмитрий Балашов. Вскоре он станет, наверное, самым популярным после Валентина Пикуля советским историческим романистом. В доме Гумилевых его поначалу приняли «не то за актера, не то за ряженого». «Встретил меня Лев Николаевич ежом», — вспоминал позднее Балашов. Но писатель не стал обижаться на неприветливость и подозрительность ученого и со временем тоже стал «своим». Более того, Балашов будет считать Гумилева своим учителем.
Л. Н. Гумилев на открытии памятной доски на доме, где была последняя квартира Н. С. Гумилева (ул. Радищева, бывш. Преображенская). Рядом с Л. Н. – М. Д. Эльзон и М. Г. Козырева, крайний слева – Г. М. Прохоров. Сентябрь 1989.
Лев Николаевич Гумилев в рабочем кабинете. Ленинград, около 1990.
Лев Николаевич в старости походил на свою мать не только внешне.
Анна Андреевна была приветлива, дружелюбна и гостеприимна с теми, кто ее почитал, ценил, превозносил. Людей, не почитавших ее талант, Ахматова не принимала и не поощряла, она их опасалась. В день ее похорон Наталья Варбанец записала в дневнике: «Она всё боялась, что я напишу про нее мемуары, и порой позировала мне для них. Вообще она меня словно опасалась. <...> М<ожет> б<ыть>, во мне было недостаточно рабского восхищения...» Ахматова, старательно создававшая собственный миф, не терпела даже доброжелательных, но неуклюжих людей, которые касались того, чего касаться не следовало.
Искусствовед и литературовед Эрих Голлербах в одной статье осмелился указать, что девичья фамилия Ахматовой — Горенко. «И как он смел! Кто ему позволил! <...> Дурак какой», — негодовала Ахматова.
В окружении Гумилева тоже оставались только люди, признающие гениальность Льва Николаевича.
Константин Иванов - ученик Л. Н., мог стать его преемником. Трагически погиб в декабре 1992 года.
Летом 1992 года Константин Иванов вернул себе место главного ученика и преемника. Именно он взял на себя заботы о похоронах учителя.
Но с этими похоронами связана прямо-таки мистическая история, как будто предопределившая судьбу Константина Иванова. Известняковый четырехконечный крест установят на могиле Гумилева позднее, а тогда, в июне 1992-го, поставили временный деревянный. Почему-то вместо одного креста привезли два, «лишним» оказался крест, изготовленный по эскизу самого Константина Иванова. Через полгода именно этот крест поставят Над его могилой.
Смерть его была страшной. 19 декабря Иванова убили почти на пороге собственной квартиры, он умер на руках жены и пятерых детей.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
/00.jpg)