- 3 -
Москва
в живописи и литературе
«Парадный обед в честь московского генерал-губернатора князя Д. В. Голицына».
1830-е.
Неизвестный художник.
«Московский дворик близ Волхонки».
Конец 1830-х.
Холера расплывалась по России, с Волги перекинулась на Москву, где въезд и выезд были запрещены. Эпидемия была сильная, напугавшая население и правительство. Вяземский писал из Остафьева Жуковскому: «Я живу под давлением единой, душной неразбиваемой мысли – холера у нас в Москве» (26 сентября 1830 г.).
В народе пошло брожение, местами переходившее в бунт. Врачей и начальство обвиняли в том, что они умышленно морят народ. Правительство стало издавать в Москве особую ведомость, «для сообщения верных сведений, необходимых в настоящее время для пресечения ложных и неосновательных слухов, кои производят безвременный страх и уныние». Редактировать эти ведомости было поручено Погодину. Это было ответственное поручение. Молодой поэт, А. С. Хомяков, писал Погодину: «Даже в 12-ом году не с большим нетерпением ждали газет, чем мы Ваших бюллетеней».
Чтобы поддержать спокойствие и поднять дух населения, Царь 29 сентября неожиданно приехал в Москву. Появление Царя в городе, где свирепствовала эпидемия, с которой тогда совершенно не умели бороться, произвело огромное впечатление. Народ окружал коляску Царя, становился на его пути на колени. Смелость Николая вызвала всеобщее восхищение. Насмешливый Вяземский, далеко не принадлежавший к его поклонникам, записал в дневнике:
«Приезд Николая Павловича в Москву точно прекраснейшая черта. Тут есть не только небоязнь смерти, но есть и вдохновение, и преданность, и какое-то христианское и царское рыцарство. Мы видали царей в сражении. – Это хорошо, – но тут есть военная слава, есть point d'honneur (*Дело чести (фр.).), нося военный мундир и не скидывая его показать себя иногда военным лицом. Здесь нет никакого упоения, нет славолюбия, нет обязанности. Выезд Царя из города, объятого заразою, был бы, напротив, естественным и не подлежал бы осуждению, следовательно приезд Царя в такой город есть точно подвиг героический. Тут уж не близь Царя – близь смерти, а близь народа – близь смерти».
Ариадна Тыркова-Вильямс. «Жизнь Пушкина».
* * *
Фёдор Яковлевич Алексеев.
«Колокольня Ивана Великого».
Серия «Виды Москвы и её окрестностей».
1800-1802.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Фёдор Яковлевич Алексеев.
«Вид в Кремле на Сенат, Арсенал и Никольские ворота».
1800-1802.
Серия «Виды Москвы и ее окрестностей».
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Фёдор Яковлевич Алексеев.
«Праздник иконы Казанской Божьей Матери на Красной площади».
Серия «Виды Москвы и ее окрестностей».
1800-1802.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Фёдор Яковлевич Алексеев?
«Новый Иерусалим. Собор Воскресения Христова».
Серия «Виды Москвы и её окрестностей».
Между 1800-1810.
Неизвестный художник.
«Вид водяной мельницы в усадьбе Ольгово под Москвой».
Первая треть XIX века.
Иван Константинович Айвазовский.
«Вид на Москву с Воробьёвых гор».
1848.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
Однако смерть не останавливалась и неслась к Москве, где уже в жаркие августовские дни появились смешивавшиеся с поднимаемой ветром пылью тучи необыкновенных мошек, предвестников, по словам живших здесь армян, морового поветрия. И действительно, в сентябре холера распространила свою власть и на древнюю столицу. Два раза в день печатались неутешительные бюллетени об усилении эпидемии, все чаще мелькали на улицах в сопровождении полицейских кареты с больными, черные фуры с покойниками, погребаемыми на специально отведенных кладбищах. Город оцепили, как в военное время. Смерть уносила и уносила на кладбища новые жертвы, но москвичи упорно сопротивлялись ей.
Позднее А. И. Герцен наблюдал холеру 1849 года в Париже, когда правительство не принимало деятельных мер для борьбы с ней, пожертвования оказывались ничтожными, в больницах не хватало кроватей, а из-за недостатка гробов умерших долго не хоронили. «В Москве, - вспоминал он в «Былом и думах», - было не так. Составился комитет из почетных жителей – богатых помещиков и купцов. Каждый член взял себе одну из частей Москвы. В несколько дней было открыто двадцать больниц, они не стоили правительству ни копейки, все было сделано на пожертвованные деньги. Купцы давали даром все, что нужно для больниц, - одеяла, белье и теплую одежду, которую оставляли выздоравливающим… Университет не отстал. Весь медицинский факультет, студенты и лекаря еn masse [в полном составе (франц.)] привели себя в распоряжение холерного комитета, их разослали по больницам, и они остались там безвыходно до конца заразы. Так три или четыре месяца эта чудная молодежь прожила в больницах ординаторами, фельдшерами, сиделками, письмоводителями – и все это без всякого вознаграждения… Москва, по-видимому сонная и вялая, занимающаяся сплетнями и богомольем, свадьбами и ничем, просыпается всякий раз, когда надобно, и становится в уровень с обстоятельствами, когда над Русью гремит гроза».
Борис Тарасов. «Чаадаев». Москва, «Молодая гвардия». 1986 год.
* * *
Николай Авенирович Мартынов.
«Дом князей Гагариных на Тверской улице в Москве».
1849.
|
О! Как пуста, о! как мертва Е. П. Растопчина. * * * |
Неизвестный художник.
«Санные гонки в Петровском парке в Москве».
1840-е.
Из всех российских городов Москва есть истинно русский город, сохранивший свою национальную физиогномию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатью священной древности, и зато нигде сердце русского не бьется так сильно, так радостно, как в Москве.
В. Белинский.
* * *
«Улица Кузнецкий мост в Москве».
Первая половина XIX века.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид в окрестностях Москвы с усадьбой и двумя женскими фигурами (Имение И. Д. Лужина близ станции Влахернская)».
1850.
Среди полезных ископаемых, добывающихся на территории Московской области, одно из наиболее важных – вода. Пресные подземные воды Москвы эксплуатируются уже более ста лет: первая артезианская скважина глубиной 458 м была пробурена в районе Яузского бульвара в 1876 году. За прошедшее столетие в городе в общей сложности было пробурено около тысячи скважин, большая часть которых, однако, ликвидирована. Сейчас в черте Москвы действуют 400 скважин, дающих более 500 тыс. м3 воды в сутки – 8-10% от общего потребления.
Скважинная вода используется промышленными предприятиями. В частности, подземные воды идут на производство прохладительных напитков и пива. А низкая температура позволяет употреблять их для охлаждения и увлажнения воздуха в кондиционерах театральных и концертных залов.
На глубине 300-500 м пресные воды сменяются водами минеральными. Одна из них – лечебно-питьевая сульфатная кальциево-магниево-натриевая «Московская минеральная», которая по составу и лечебным показателям соответствует воде «Ессентуки № 20». На глубине более 1 км в Московском артезианском бассейне находятся высокоминерализированные хлоридные рассолы, которые содержат до 300 г солей в литре. В составе катионов этих рассолов присутствуют: натрий, кальций, калий, бром, стронций, рубидий, что позволяет всю территорию Москвы и Московской области рассматривать как месторождение промышленных вод. Во время Великой Отечественной войны поваренную соль из подземных рассолов использовал Московский мясокомбинат.
Подсчитано, что одна Боенская скважина ежегодно может дать 210 тыс. т поваренной соли, 30 тыс. т хлористого кальция, 15 тыс. т хлористого магния и 3 тыс. т хлористого калия. В сумме это составит 260 тыс. т солей в год.
Большую роль в городском хозяйстве Москвы играет добыча строительных материалов: известняков, доломитов, кирпичных глин, песков формовочных, строительных, балластных и гравия.
Свое древнее название – «белокаменная» - Москва получила благодаря тому, что многие здания сооружались из местного белого камня, добываемого в районах села Домодедова и Сьянова на реке Пахре. В XVIII-XIX веках основная масса этого ценного строительного материала стала добываться у села Нижнее Мячково, отчего и сам камень получил название мячковского. Его широко использовали в своих постройках В. Баженов, М. Казаков, Д. Жилярди и др. Мячковским камнем облицован весь цокольный этаж главного фасада и пилоны ворот старого здания университета. Портик здания Опекунского совета (ныне АМН СССР) целиком сделан из мячковского известняка. Он использовался также при отделке дома Пашкова (ныне Всесоюзная библиотека имени В. И. Ленина), здания Странноприимного дома (ныне НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского) и около ста других зданий.
Но постепенно Москва из белокаменной превращалась в Москву кирпичную, что потребовало разведки подходящих кирпичных глин в окрестностях города. На севере столицы были открыты месторождения: Сходненское, Химкинское, Никольское, Лосиноостровское, Лихоборское, Лианозовское. На юге – группа Черемушкинских месторождений (Никольское, Деревлевское, Зюзинское) с общими запасами 6,5 млн. т. С XVII века глина добывалась в Теплом Стане. К окраине города примыкает Бутовская группа месторождений.
Первый кирпичный завод в Москве начал работать в конце XV века неподалеку от нынешнего Птичьего рынка, его продукция шла на строительство Кремля. При Борисе Годунове был введен единый размер кирпича, который позднее стал государственным стандартом, обязательным для всех казенных заводов. Это был так называемый «большой государев кирпич» с размерами 7х3х2 вершка (31,1х13,3х8,9 см).
Ю. Бурмин, В. Зверев, кандидаты геолого-минералогических наук. «Чем богата земля московская»? «Техника – молодежи» №1 1979 год.
* * *
Михаил Ильич Бочаров.
«Вид Москвы от села Воробьева».
1853.
Это неправда, что Москва стоит на семи холмах. В столице нет холмов, а те возвышенности, которые называют холмами, - остатки равнины, которую изрезали долины рек и ручьев, впадающих в Москву-реку.
«Маленькие мифы большого века». «Комсомольская правда» 6 января 2000 года.
* * *
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид в селе Кунцеве под Москвой».
1855.
«Торжественный въезд императора Александра II в Москву».
1856.
А. Кадоль.
«Москва. Большой театр».
1825.
Государственный музей А. С. Пушкина, Москва.
«Москва. Вид Театральной площади и Большого театра».
1856.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Воробьеёы горы близ Москвы».
Конец 1840-х - 1850-е.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид Москвы с Воробьевых гор».
1850-е.
Ж.-Б. Арну.
«Дом московского генерал-губернатора».
1850-е.
Р. Мюллер.
«Императорский почтамт в Москве».
Фрагмент.
Литография по рисунку С. Дитца.
1850-е.
Неизвестный художник.
«Кабинет в доме князей Долгоруковых в Москве».
1-я половина XIX века.
Во все времена Москва – хранительница русской старины противопоставляла себя Петербургу – городу будущего на европейский манер. В Москве все дышит азиатским прошлым империи. Этот город, выросший вокруг краснокаменных стен Кремля, – причудливое скопление барских домов, стоящих в глубине запущенных парков, изб, окруженных огородами, церквей с разноцветными куполами, рынков под открытым небом, огромных пустырей, соседствующих с дворцами, украшенными античными портиками. Извилистые улочки, большая часть которых не имеет ни мостовых, ни тротуаров, заполняет пестрая толпа, где среди бородатых, обутых в сапоги мужиков и баб в ярких платьях и цветастых платках прохаживаются напудренные и напомаженные молодые франты и красавицы, причесанные по французской моде. Петербург – город сановников и чиновников, Москва – город вельмож, отошедших от дел или впавших в немилость, город всех тех, кто не ищет наград и чинов и плетению придворных интриг предпочитает мирное патриархальное житье и независимость как в общественной, так и в домашней жизни. В Петербурге – борьба честолюбий. В Москве – беспечная жизнь на широкую ногу. Гостеприимство не знает границ. Бесчисленная челядь обслуживает знатные семьи. В доме Шереметева 300 слуг, в доме Строганова – 600. Живут открытым домом. У Алексея Орлова с утра до вечера накрыт стол на 150–300 персон, и любой дворянин здесь желанный гость. Каждый вечер в каком-нибудь из особняков московских бар устраивается ужин, бал или маскарад. Оркестры – и великолепные – состоят из крепостных музыкантов. «Всю зиму, – отмечает в „Воспоминаниях“ Вигель, – в Москве не прекращался вечный карнавал». В четырнадцати дворцах есть театральные залы. У Апраксина выступает мадемуазель Жорж и ее русская соперница Семенова. Но в большинстве своем актеры-любители, которые играют все подряд: трагедии, комедии, водевили, и всегда на французском языке. Кроме театра, излюбленные развлечения – катание на санях по льду Москвы-реки, петушиные бои, собрания в Английском клубе или охота в окрестностях Москвы.
С наступлением теплых дней Москва пустеет. Помещики с чадами и домочадцами уезжают в свои поместья. Почти вся дворня едет вместе с хозяевами, кареты, повозки, телеги составляют целый караван. На остановках повара суетятся, приготовляя еду. В полдень располагаются на лужайках пить чай. Гувернеры и гувернантки по-французски, по-немецки, по-английски созывают разбежавшихся детей. После нескольких недель отдыха на лоне природы возвращаются в Москву, охваченные жаждой новых развлечений, и возобновляются балы, ужины, спектакли.
Анри Труайя. «Александр I. Северный сфинкс».
* * *
Неизвестный художник середины XIX века.
«Московская пожарная команда на Пречистенке».
«Дилижанс, курсировавший между Москвой и Петербургом».
Литография середины XIX века.
«Дом Пашкова в Москве».
С Чертольем соседствует Старое Ваганьково - древнее поселение на другом берегу Неглинки против Боровицкого холма. Иван Грозный включил Старое Ваганьково в обширный Опричный двор, а на холме расположил свою загородную усадьбу. Я не раз спускался в Старом Ваганькове под холм. Каменные палаты, арки, сводчатые галереи, затейливая старинная кладка, путаница проемов и переходов. Уходящие вниз выложенные кирпичом подземные ходы производят сильное впечатление, как и облицованный белым тесаным камнем огромный колодец диаметром в четыре с половиной метра, прорезающий холм сверху вниз. Долгое время колодец был доверху заполнен землей, на поверхности оставался лишь белокаменный бордюр, окаймляющий клумбу. Нынче колодец отрыт метров на 15-17, но полная его глубина возможно вдвое больше. Предполагают, что колодец является шахтным стволом, имеющим внизу горизонтальную разводку: в сторону Кремля, в направлении бывшего Алексеевского монастыря и на Колымажный двор, где располагалась усадьба Скуратовых. Возможно именно этим потайным ходом пользовался Малюта Скуратов, когда скрытно от чужих глаз отправлялся с докладом к царю. Во всяком случае, следы в белокаменной облицовке колодца могут указывать на наличие когда-то винтовой лестницы. Среди разведанных глубоко под холмом ходов и галерей воображение поражает гигантский каменный мешок со стенами толщиной в полтора метра. Размеры его ошеломляют - с большой двухэтажный особняк. Я внимательно рассмотрел его со всех сторон: сплошная кладка, глухие стены, ни одной щели и даже намека нет на окно, отдушину или дверь. По внешнему осмотру можно предположить, что кладку произвели сплошняком, как одно целое, и само собой напрашивается вопрос: зачем? Приборы показали за полутораметровой кирпичной кладкой пустоту - загадочную полость, о назначении которой можно лишь гадать.
Известно, что царь Иван Васильевич был не только человеком, сведущим в науках, но и искусным магом, чародеем и чернокнижником. И библиотека его, как и знаменитая издревле и тоже загадочным образом исчезнувшая Александрийская библиотека, содержала обширный свод эзотерических знаний. Воспринять эти знания с пользой человек может лишь по достижении зрелости души и только проникшись добром. А иначе обретенные сведения пойдут не впрок, но во вред и приобретут разрушительную силу. Есть суждение, что библиотека грозного царя до тех пор скрыта, до тех пор не откроется, пока люди не готовы к опасным знаниям, пока не проникнутся добром, не созреют душой. Не думаю, что это случится в ближайшее время.
От столетия к столетию Старое Ваганьково меняло владельцев, пока, наконец, не воздвигли в XVIII веке на холме прекрасную усадьбу "дом Пашкова". И разве случайно, что с его крыши обозревал Москву Воланд?
Рихтер. «Архитектура забвения».
* * *
«Здание Благородного собрания в Москве».
Середина XIX века.
Обычно иностранцам Москва не нравилась. Бисмарк, напротив, очень тонко распознал ее своеобразную красоту и потом всегда говорил, что «обрусел» именно в Москве.
Валентин Пикуль. «Битва железных канцлеров».
* * *
«Москва. Кремль».
XIX век.
- Не тратьте на обиды столько внутренних сил, Мишель, - нехотя, словно превозмогая себя, сказал он. - Москва не верит ни слезам, ни слухам.
- Верит, - Скобелев упрямо мотнул головой, - еще как верит!.. Впрочем, вы правы, и я тоже не люблю Петербурга. Нерусский и не искренний город! В нем есть что-то лакейское: Пушкин недаром сравнивал Москву с девичьей, а Петербург - с прихожей. Москва болтлива, шумна, слезлива и отходчива, а град Петров пронырлив, хитер, молчалив и злопамятен. Нет, нет, я москвич душою и телом, напрасно улыбаетесь, князь.
Борис Васильев. «Скобелев, или Есть только миг…»
* * *
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид на Москву от Мазилова».
1861.
Василий Григорьевич Перов.
«Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».
1862.
Василий Григорьевич Перов.
«Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».
Василий Григорьевич Перов.
«Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».
1862.
«Святитель Филарет (Дроздов), Митрополит Московский и Коломенский».
Василий Григорьевич Перов.
«Толкучий рынок в Москве».
1868.
Иван Иванович Шишкин.
«Полдень в окрестностях Москвы».
Этюд к картине.
Иван Иванович Шишкин.
«Полдень. В окрестностях Москвы».
1869.
«Первая железная дорога из Петербурга в Москву».
Лубок.
1852.
«Приезд Николая I с первым поездом Николаевской железной дороги в Москву 19 августа 1851 года. Встреча поезда главнокомандующим путей сообщения».
«Вид Николаевского вокзала и Каланчевской площади в Москве».
1850-е.
Это была Москва. Это был Рязанский вокзал – самый свежий и новый из всех московских вокзалов.
Ни на одном из восьми остальных московских вокзалов нет таких обширных и высоких зал, как на Рязанском. Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в его большом зале для ожидания.
Московские вокзалы – ворота города. Ежедневно эти ворота впускают и выпускают тридцать тысяч пассажиров. Через Александровский вокзал входит в Москву иностранец на каучуковых подошвах, в костюме для гольфа – шаровары и толстые шерстяные чулки наружу. С Курского попадает в Москву кавказец в коричневой бараньей шапке с вентиляционными дырочками и рослый волгарь в пеньковой бороде. С Октябрьского выскакивает полуответственный работник с портфелем из дивной свиной кожи. Он приехал из Ленинграда по делам увязки, согласования и конкретного охвата. Представители Киева и Одессы проникают в столицу через Брянский вокзал. Уже на станции Тихонова Пустынь киевляне начинают презрительно улыбаться. Им великолепно известно, что Крещатик – наилучшая улица на земле. Одесситы тащат с собой тяжелые корзины и плоские коробки с копченой скумбрией. Им тоже известна лучшая улица на земле. Но это не Крещатик – это улица Лассаля, бывшая Дерибасовская. Из Саратова, Аткарска, Тамбова, Ртищева и Козлова в Москву приезжают с Павелецкого вокзала. Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савеловский вокзал. Это – башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимою и летом на станции Хлебниково. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии – сто тридцать верст. Но с Ярославского вокзала попадают в столицу люди, приехавшие из Владивостока, Хабаровска и Читы – из городов дальних и больших.
Самые диковинные пассажиры – на Рязанском вокзале. Это узбеки в белых кисейных чалмах и цветочных халатах, краснобородые таджики, туркмены, хивинцы и бухарцы, над республиками которых сияет вечное солнце.
И. Ильф, Е. Петров. «Двенадцать стульев».
* * *
Лев Львович Каменев.
«Туман. Красный пруд в Москве осенью».
1871.
Иван Константинович Айвазовский.
«Москва зимой. Вид с Воробьёвых гор».
1872.
У Гиляровского есть эпизод, где он описывает, как первый раз в жизни приехал в Москву, на нынешнюю Комсомольскую площадь. Это было 19 октября 1876 года. Гиляровский рассказывает, как, сойдя с поезда, он со своими баулами перелез через сугроб и сел на извозчика. И тоже пишет об этом совершенно спокойно: подумаешь, середина октября – в Москве сугробы…
Александр Никонов. «История отмороженных в контексте глобального потепления».
* * *
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Зимний пейзаж. Москва».
1873.
Еще при Николае I в России началось издание «Журнала Министерства внутренних дел». Его правильнее было бы назвать первым в России метеорологическим вестником, потому что журнал публиковал подробнейшие сводки погодных явлений. Из журнала можно узнать, что даже в начале XX века в Москве в июне (!) валил снег – и это не было каким-то исключительным случаем. Июньский снег выпадал даже в Киевской губернии.
Александр Никонов. «История отмороженных в контексте глобального потепления».
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
